Паулина обернулась и поняла, что ее голова почти не соображает. Остатки здравого рассудка она решила употребить, чтобы подняться по лестнице, крепко цепляясь за перила.
– Разумеется, нет! – воскликнула она. – За кого вы меня принимаете, за медузу какую-нибудь?! – С этими словами она хлопнула дверью, оставив Хьюберта размышлять над ее словами.
Хьюберт думал о том, что худшее позади. Паулина высказала все, что накипело у нее на душе, и позже, вероятно, пожалеет об этом. Но дело сделано, напряжение спало, и можно рассчитывать на восстановление статус-кво, пока ему не удастся найти способ упрочить его окончательно. С этими мыслями Хьюберт допил шампанское и принялся наслаждаться ночной тишиной. Мэгги была на Искии. Даже не сообщила о том, что сменила планы. Он не знал ее адреса. «Мэгги, Мэгги…» – в полусне повторял Хьюберт.
Около трех часов утра его внезапно потянуло позвонить и разбудить ее, услышать ее голос. Маркиза, наверное, мирно похрапывает на супружеском ложе. Но на это Хьюберту было наплевать. Он чуть было не вскочил и не побежал звонить в справочную – выяснять номер Мэгги, но грустно вспомнил, что телефон давно отключен за неуплату.
– Хьюберт не пишет, – сказала Мэгги. – Чтобы с ним связаться, надо оплатить его телефонный счет. Но с какой стати мне платить за его разговоры? Ему дай волю, он будет весь мир обзванивать! Его лесбиянка ничуть не лучше. Нет, им нельзя включать телефон. Между прочим, позавчера я послала телеграмму, где поинтересовалась, готов ли он съехать. Думаешь, он ответил?
Адальберто ди Туллио-Фриоле, слушавший симфонию Бетховена, бросил на супругу хмурый взгляд и раздраженно махнул рукой. Он ничуть не охладел к Мэгги – ему лишь страстно хотелось насладиться величественным грохотом барабанов и сладкозвучием последних аккордов – маркиз был сентиментален. Мэгги и Мэри перешли на шепот.
Берто закрыл глаза и, пока пластинка не кончилась, не шелохнулся. Затем он присоединился к женщинам – они сидели на другом конце большого зала с вымощенным полом и окнами, выходившими на море. Как нельзя кстати из ниоткуда возник Лауро, и Берто воспользовался случаем, чтобы заказать виски с содовой.
– Si, signor marchese[9], – ответил Лауро. Никакой фамильярности – Берто не потерпел бы вольности ни по отношению к себе, ни к жене, ни к Мэри с Майклом. По крайней мере в своем присутствии. Лауро прекрасно это понимал и не пытался что-то изменить. Время близилось к обеду. Всем уже недоставало ленивых дней прошедшего лета, неторопливого утреннего ритма – с пляжа в море, из моря – снова на пляж. Их каменистый пляж не был частным, как и все пляжи Италии, что было прекрасно известно беспечным отдыхающим, которым то и дело приходило в голову бросить якорь неподалеку. Однажды летом появилась девушка на шлюпке: склонившись за борт, она мылила длинные волосы, и пена от шампуня расползалась по волнам, прямо на пути купавшейся Мэгги.
