— Привет! — крикнул Брет сквозь грохот, когда я будто невзначай уселась рядом с ним, чтобы заказать водку с тоником.
— Привет, — непринужденно ответила я.
Мое сердце забилось, как сумасшедшее, стоило мне увидеть его дивные карие глаза. Точеное лицо Джона Бон Джови, певшего «Возьми меня за руку, у нас все получится», мелькало на всех экранах в зале.
— Можно тебя угостить?
Немного помедлив, я кивнула. Брет улыбнулся, и на его щеках появились ямочки.
— Меня зовут Брет.
— А я Эмма.
Он чинно пожал мою руку, не отрывая от меня взгляда.
— Ты очень красивая.
Брет сказал это искренне, не думая льстить, и я ему поверила.
Проболтав со мной полчаса и познакомившись с Лесли, Моной и Амандой, он пригласил меня в соседний бар «Латитьюдс» на крыше. Там мы сидели под луной, потягивали водку с тоником (у нас был одинаковый любимый напиток), обсуждали фильмы (мы оба считали «Энни Холл» и «Руководство» шедеврами кинематографа), делились впечатлениями о концертах (как выяснилось, мы были на одном концерте «Sister Hazel» в Доме блюза) и рассказывали друг другу, каким видим свое будущее. У нас было столько общего, и Брет так внимательно глядел мне в глаза, ласково улыбаясь, что мое сердце затрепетало. К концу вечера я влюбилась по уши. На следующий же день состоялось наше первое свидание, а через месяц Брет впервые назвал меня своей девушкой. Все шло чудесно, лучше не придумаешь.
В Брете я нашла все, о чем мечтала: он был привлекательный, успешный, забавный, добрый. Моя семья его обожала, а родители Брета, в конце концов, со мной смирились. Иными словами, мы идеально подходили друг другу — как арахисовое масло и джем. Но моя лучшая подруга тоже решила полакомиться сэндвичем.
— Passeport, s'il vous plaоt[1].
Суровый голос сотрудника таможни прервал мои мысли. За воспоминаниями о Брете я сама не заметила, как сошла с самолета и оказалась у стойки иммиграционного контроля, словно обломок кораблекрушения среди моря пассажиров.
— Ах да, конечно, — запинаясь, проговорила я и стала рыться в сумке.
Нащупав два путеводителя, розовый iPod, в который я закачала «Five for Fighting», «The Beatles» и Кортни Джей, а также ноутбук, купленный на прошлогодние премиальные, я наконец выхватила свой тисненный золотом американский паспорт в темно-синей обложке.
— Voilа! [2] — вскрикнула я, надеясь, что таможенник по достоинству оценит мои скромные познания во французском языке.
Увы, он только хмыкнул, раскрыл паспорт и внимательно его изучил. Волосы у меня стали короче, чем на фотографии — чуть выше плеч, и посветлели на пару тонов (к началу мая солнце во Флориде палит уже добрых два месяца). Загар был чуть темнее, а веснушки ярче. Ну и, разумеется, четыре недели поедания мятного мороженого с шоколадной крошкой не прошли для меня даром (эй, надо же было как-то успокаиваться?): я набрала фунтов десять, не меньше. Однако мой обычный встрепанный вид не изменился — стертая помада, потрескавшиеся губы и лохматые волосы, как будто я только что вылезла из аэродинамической трубы. Подозреваю, что после полета через океан я выглядела не лучше.
