Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери | страница 29

Однако вот что для меня чрезвычайно важно: хотя мой фильм и вдохновлен «Франкенштейном», он впрямую не связан с ним. Что бы я ни делал, люди всегда говорили мне: «Это похоже на сцены из того или иного фильма», и, возможно, были правы. Но еще раз повторю: не допускать прямых заимствований крайне важно для меня. Если бы кто-нибудь предложил, усевшись рядом с ним, посмотреть сцену из «Франкенштейна», а потом сказал бы: «Давай сделаем это», я бы отказался, даже если бы речь шла о своего рода оммаже или о чем-нибудь «по мотивам». Даже если я где-то использую прямую привязку к какому-нибудь фильму, мне нужно знать наверняка, что это не слепое копирование. Я спрашиваю себя: «Почему мне это понравилось, какой эмоциональный контекст возникает в этом новом формате?» Поэтому я всегда пытаюсь оценить, насколько люди меня понимают, одинаково ли мы смотрим на вещи. Так было со сценаристом Ленни Риппом. Ему не нужно было садиться и пересматривать «Франкенштейна», он и так его хорошо знал. Здесь важнее некая фильтрация впечатлений,особенно задним числом.

Работая над «Франкенвини», я не смотрел никаких фильмов. Помню ход своих мыслей: небо во «Франкенштейне» было нарисовано и поэтому казалось особенно клевым. Но я не пошел смотреть картину снова, чтобы не возникла мысль: «Делай вот так». Мне хотелось изобразить небо, каким я его помнил, чтобы его можно было бы описать такими словами: «Оно напоминало рисованную декорацию, но облака были более резко выражены. Предгрозовое небо густых, интенсивных тонов». Когда я наконец пересмотрел «Франкенштейна», убедился, что небо там не совсем такое, как я описывал. Скорее я передал собственное впечатление, но как раз оно подходит здесь больше всего. По моим наблюдениям, если кто-то что-то просто заимствует, он не испытывает при этом никакого личного чувства.

Во многом подобно «Франкенштейну» Уэйла (и уж точно как в «Эдварде Руки-ножницы»), кульминация «Франкенвини» — неизбежное столкновение толпы (или в данном случае напуганных и рассерженных соседей Виктора) с «монстром» Спарки на миниатюрной площадке для игры в гольф, напоминающей фон соответствующей сцены в картине Уэйла. Еще одна высшая точка сюжета — встреча Спарки со своей истинной любовью — пуделем, чья шевелюра напоминает прическу Эльзы Ланчестер в «Невесте Франкенштейна». Эти отсылки, по словам Бёртона, опять-таки не столько прямые заимствования из фильмов Уэйла, сколько реакция на то, что он видел вокруг себя в Бербанке.