Результат не заставил себя ждать — практически сразу под книжным шкафом, среди старых компакт–дисков, заросшего паутиной тапка и ссохшегося мандарина обнаружился чудесный кинжальчик «мини–смэтчет». Это, конечно, не меч Эла, но Рамону все равно не понравится. Выпуклое на обе стороны лезвие, вылезши из ножен, дружелюбно надсекло мне одним краем мякоть большого пальца, а другим развалило указательный. Стало быть, потерял я его сразу после заточки. Полезно иногда быть рассеянным. Но больно.
Кобура нашлась тоже, хотя и пришлось потратить некоторое время на отпутывание ремней портупеи от провода наушников. Наплечная, для цивильного ношения. Еще я нашел записную книжку, которую искал вот уже не первый месяц, но в запале ее тут же куда–то переложил и, короче, ее придется поискать еще. Отдельно. Потом, когда время будет.
Спустился в кухню, посасывая порезанные пальцы.
Зрелище царило безрадостное. Рамон судорожно хрипел, дергался и избегал общения. Эл переживал в углу. Наверное, съел что–нибудь. Да не что–нибудь, а целую груду сосисок. Нельзя же так, в самом–то деле, хоть какой Минздрав предупредит. Мик переместился на стол и злобно сопел.
— Молчит? — уточнил я для проформы.
— Этот не хочет отвечать, — Мик указал ногой на Рамона. — А этот — (Эл) - Спрашивать этого. Ну и как ковать железо с такими кадрами?
— Мучить людей — отвратительно, — выдавил Эл — Мы не должны… Ибо уподобляемся ИМ. ИХ тянет причинять страдания…
— Знал бы ты, куда меня тянет, — пробурчал фон. — Я туда и пошел. Причиню страдания белому другу… Уподобляйтесь сами, кто кому считает нужным. Эл, ты лучше подоткни салфетку — от трудов Мейсона обычно много крови. Вот все, что было ценного.
Он уронил мне на руки бумажник, степенью измятости однозначно соответствующий Рамону, и удалился в сторону туалета.
Ничего ценного в бумажнике, вопреки прогнозу Мика, не нашлось. Деньги, две сотни. Будем считать, не было денег. Водительские права. Зовут его Гильермо (черт, черт, черт, теряю хватку), фамилия у него гнусная. Фотография толстой тетки с двумя маленькими мексиканышами на руках. Как трогательно. Муа рыдаль и сморкался в скатерть.
— Никаких наводок, — пожаловался я Элу. — Может, ты согласишься хотя бы покрутить ручку мясорубки?
— Лучше я прочту его мысли.
А я знал! А я знал!
— И давно это с тобой?
— Что?
— Мыслечитание. Это типа болезни или достигается упражнением?
— О, это совсем нетрудно. Надо только сосредоточиться и погасить все свои мысли.
