Прежде чем распахнуть дверь, я намотал один конец проволоки на правую руку. Десять шагов в полной темноте, и вот: «Вива Лас-Вегас!» — я стоял перед закрытой дверью мужского сортира, намотав другой конец проволоки на левую руку.
У меня было два варианта, — продолжал Рассел. — Налететь или подкрасться… подкрасться, как ниндзя, или обрушиться, как Скорцени,[1] с развевающимися знаменами.
Я всегда был вроде Скорцени. Ворвался прямо, а сам ору не хуже Элвиса, полковнику это нравилось. Он стоял перед зеркалом. В кабинке было… было, хм… Полковник стоял спиной ко мне, изображая что-то типа буги, и тут я — хлесть!
Рассел крутанулся на своем стуле, изображая, как проволочная петля захлестнулась вокруг шеи полковника и как он душит эту рыпающуюся тушу.
— Крепкий он был мужик, и это оказалось не просто. Специально для вас, док, я чувствовал, как от него разит потом и чесноком. Стоило коснуться его шеи, и руки мне обжигало, как кислотой.
«Ух ты! — подумал я. — Кожа… а жжется, как кислота».
Новая подробность. Манипулируемая сенсорная память. Браво, доктор Фридман! За две недели вы превратили старую шарманку Рассела в источник таких тонких воспоминаний, можно сказать, докопались до сути.
— Проволоку я, конечно, там и бросил, — сказал Рассел. — Вышел и вижу — кранты!
— Как это? — спросил доктор Фридман.
— Пожарный выход оказался заперт! Ничего не оставалось, как вернуться к этим двум сербским ублюдкам… на мое счастье, они — ради прикола — сожрали мою миску картофельной похлебки.
— Пора принимать лекарства, — кашлянув, напомнила сестра.
«Черт бы ее побрал, — подумал я. — Может, Рассела вот-вот прорвет».
Доктор Фридман, словно соглашаясь со мной, замахал на нее рукой.
Поэтому я спросил:
— Кто-нибудь что-нибудь сказал, когда ты вернулся из сортира?
Мне хотелось дать Расселу возможность самому разоблачить свою выдумку. Самому увидеть, что он врет.
— Да. Они все гоготали надо мной, потому что жратва-то моя уплыла.
— Что они сказали про тебя? — подхватил мою мысль седовласый Зейн.
Но Рассел только пожал плечами.
— «Ну и непруха, америкашка!» — сказали они. То, что они сожрали мой суп, дало мне повод напустить на себя обиженный вид, схватить свою амуницию и ринуться на улицу. Выбрался я, прошел мимо остальных шестерых парней, словно их там и не было, свернул за угол… а потом бежал три дня, только пятки сверкали. Гнал на мотоцикле, пока не попал на морпеховский вертолет. Рассказал все в Управлении и прямиком сюда.
