А пока ты не стал взрослым, тем более тебе нужна помощь старшего друга. И я бы сказал даже так: у каждого из нас обязательно должен быть свой Беседчик-Советчик. Как у Веры. Только не просто выдуманный человек, а настоящий, близкий, добрый друг — мама или папа, брат или сестра, учитель или учительница, сосед по парте или сосед по квартире — это уж как у кого получится, только обязательно, обязательно найди себе такого Беседчика-Советчика, и тогда жизнь твоя сразу сделается во много раз лучше и полноценнее.
— Наконец-то! — сказала Мишина мама, увидев на пороге своего сына. — Исчез и даже не предупредил. А дядя Боря тебя ждет.
Она встретила вроде бы выговором, но Миша не обиделся — ведь он и в самом деле ушел, никого не предупредив, и заставил всех волноваться. А вот дядя Боря давно вернулся и жаждет продолжать свои рассказы.
— Ты спрашивал, кричали ли мы «SOS»?
— Погоди, дядя Боря. Ты поговори сначала с папой или с мамой. Мне ведь не к спеху.
— Скажи на милость! — всплеснула руками мама. — Наш сын стал вежливым. Не иначе как в джунглях подох дикий слон.
Миша улыбнулся. Не объяснять же всем, что слон тут ни при чем, а просто захотелось ему, Мише, быть с этих пор по-настоящему справедливым человеком. И до дядиных ли приключений, если у Павлухи такое?
— Вы знаете, что я услышал? — спросил он у мамы с папой. И все рассказал им.
В это время с улицы донеслись крики. Кричала Павкина мать. И Павкин отец. И вырывался голос Павлика:
— А я не хочу, не хочу! И не думайте — это мое тоже дело, мое.
И все, до кого донесся голос Павлика, настороженно прислушались — дядя Боря, Миша, Мишины отец с матерью, наверное, и соседи в других домах, все прислушались, и каждый из них мысленно поддержал Павлика: «Держись, дружище, держись! За тобой правда. И мы все вместе с тобой. Потому что быть справедливым и стоять за справедливость — это наше общее, трудное, но всегда очень нужное, доброе дело!».
Мишин отец сказал, что надо будет сходить в горсовет. Мама добавила: «И квартирантам сказать». «Квартиранты» — это Верины родители.
— Дома ли они сейчас? — спросил папа.
— Я узнаю, — вызвался Миша и побежал к двери, но остановился: — Дядя Боря, пошли со мной.
Через минуту они оба оказались на сеновале, в заветном Мишином углу, где всего несколько часов назад наш герой лежал, страдая от обиды. Сейчас же он торжественно показывал дяде сеновал, свой угол.
— А что! — воскликнул дядя. — Мне нравится. Чудесно. Только я не совсем понимаю, как мы, сидя здесь, выясним, дома ли соседи-квартиранты?
