Просматривая второе Татьянино сочинение, он то бледнел, то краснел, а потом поморщился и сообщил результат:
— Не хватает шести запятых, но — вы только представьте себе! — целых восемнадцать лишних.
Все, вместе с Татьяной, уже отчаялись покорить запятые. И только Запятая был спокоен.
— Погодите, я вас научу! — грозил он нам. — И Татьяну научу. Отныне вы будете раз в неделю писать сочинения, а помимо того, ещё и диктанты.
Так вот и вышло, что все мы под водительством Запятой отважно устремились на приступ запятых и начали их постепенно завоёвывать. Надеюсь, теперь ясно, почему мы нашего классного руководителя прозвали Запятой, как ясно и то, что запятая была нашим злейшим врагом. И несмотря на все сочинения на свободную тему, отнимавшие у нас уйму драгоценного времени, мы любили Запятую. Ведь никто из нас ещё не получил выговора, хотя мы разбили уже два окна, сломали три стула, украсили парты разными письменами и совершили множество других преступлений. И Запятая нас любит.
В коридоре, в простенке между нашим и третьим классом, находится умывальник, вокруг которого никогда не просыхают лужи. К этому все давно привыкли. Но в прошлый раз под умывальником было целое Бохиньское озеро. Третьеклассники свалили всё на нас. А их классный руководитель Цербер шёл у них на поводу.
— Нет, мои первоклашки тут ни при чем, — заступился за нас Запятая, не дожидаясь расследования.
«Мои первоклашки» — это нам страшно польстило, и к прозвищу «Запятая» мигом прибавилось притяжательное местоимение «наш». Спор загорелся единственно из-за того, как правильно писать: оба слова с заглавной буквы или только «Запятая». Тем, кто не забивал себе голову грамматикой, было всё едино.
Кажется, я слишком растянул вступление, пора кончать.
В тот день, когда я после нескольких бурных недель снова беззаботно сидел за своей партой, внимательно слушая учителя, Запятая, закончив объяснение, встал посреди возвышения, наморщил свой высокий лоб и, вместо того чтоб сойти, крикнул громче обычного:
— Михец! Михец Потокар!
Я вскочил как ошпаренный.
— Михец, стало быть, ты председатель тайного общества? — спросил он ещё громче.
Испуганные глаза девчонок и мальчишек разом уставились на меня. Я покраснел как рак.
— Отвечай, когда тебя спрашивают!
Я судорожно схватился за парту и промямлил с таким трудом, с каким бы, наверное, Петер Клепец выжимал капельку воды из сухого дерева наших школьных парт.
— Нет.
— Нет? Не лги, Михец! — сказал Запятая, потемнев в лице.
