Семья Коутсов, где были две девочки помоложе ее и два мальчика постарше, появилась в округе, когда Дафне было двенадцать лет. В первые же школьные каникулы ее пригласили погостить. Мистер Коутс был на охоте, дома остались жена и дети. Единственный европеец поблизости, молодой женатый агроном-новичок, жил на их участке в двух милях от дома. Дафну положили на раскладушке в спальне миссис Коутс. Она отметила, что при хозяйке нет револьвера и за дверью не выставлен караул.
– Вы не боитесь мантов? – спросила Дафна.
– Господи, с какой стати? У нас замечательные ребята.
– А тетушка Чаката всегда ложится с пистолетом.
– Так она, может, боится, что ее изнасилуют?
В колонии все дети знали это слово; изнасилование было тягчайшим преступлением, и еще недавно колония время от времени бурлила, прослышав о случаях изнасилования, не разбирая виноватого – белый он или черный.
Для Дафны было откровением, что миссис Чаката может бояться изнасилования, а не убийства, как она всегда думала. Она взглянула на миссис Коутс озадаченно: «Кто же у нас может изнасиловать тетушку Чакату?» Миссис Коутс улыбнулась и ничего не ответила.
На прогулках с младшими Коутсами Дафна часто слышала птичку-«уходи». Однажды они шли через маисовое поле и Джон, старший из мальчиков, спросил Дафну:
– Почему ты все время замираешь на ходу?
– Я слушаю птичку-«уходи», – сказала она.
Ее лицо затеняла широкополая шляпа, вокруг стеной поднимался маис выше ее головы. Джон Коутс, ему было шестнадцать, скрестил на груди руки и уставился на нее, потому что странно, чтобы маленькая девочка знала о птичке-«уходи».
– Что ты смотришь? – спросила она.
Он не ответил. Маис достигал ему до плеч. Он был в смятении и, чтобы не выдать своих чувств, продолжал смотреть на нее, скрестив на груди руки.
– Не стой так, – сказала Дафна. – Ты похож на Старого Тейса.
Джон рассмеялся. Он ухватился за возможность сбросить напряжение и оправдать свою позу.
– Достается вам от Старого Тейса, – сказал он.
– Старый Тейс – лучший табачный баас в стране, – одернула она его. – Дядя Чаката любит Старого Тейса.
– Нет, он его не любит, – сказал Джон.
– Нет, любит, иначе не оставил бы у себя.
– Детка, – сказал Джон, – я знаю, почему Чаката оставил у себя Старого Тейса. И ты знаешь. Все знают. Совсем не потому, что он его любит.
Они пошли догонять ребят. Дафна ломала голову, почему Чаката оставил у себя Старого Тейса.
Они выпросили поездку в дорп. Семья Коутсов не возбраняла себе говорить на африкаанс и заводила со встречными клокочущий в горле разговор, а Дафна тушевалась, понимая лишь его обрывки.
