– Откуда оно попало в нашу семью? – спросила я у мамы.
– Не в «нашу», а в мою! Оно должно было перейти вам, моим дочерям, ваш папаша к нему не имел никакого отношения! Он не имел права к нему прикасаться!
«Как ты это докажешь?»
А вообще отец поступил правильно. Яйцо Фаберже нельзя распилить на четыре части и даже на три. И сыну-наркоману он не мог его оставить.
– Откуда оно? – повторила я вопрос.
– Твоя прабабка его нашла.
– Где можно найти яйца Фаберже?!
– Ты знаешь, сколько ценностей было найдено в Петербурге? И осталось храниться в семьях? Ты даже предположить этого не можешь! Да никто не может, даже приблизительно. До сих пор люди занимаются поиском…
– Прабабушка занималась кладоискательством? Ходила по чердакам и подвалам? Если не ошибаюсь, ценности у нас в городе находят и находили именно там. С аквалангом она, конечно, навряд ли ныряла.
– Кира, ты несешь полную чушь! Никто в нашей семье не занимался кладоискательством целенаправленно! Прабабушка искала дрова!
Я хлопнула глазами. Мама вроде бы сегодня еще не пила. Или у нее уже пошли необратимые мозговые явления?
– Кира, ты знаешь, что было одной из самых больших ценностей в блокаду? – устало спросила мама и сама ответила: – Дрова. Твоя бабушка мне рассказывала, что после войны еще несколько лет смотрела по сторонам в поисках щепок. Не могла избавиться от желания их подбирать. Щепки собирали дети, а твоя бабушка в войну была ребенком. Дети ходили по округе и собирали все, что можно бросить в «буржуйку». А когда в какой-то дом попадала бомба, люди в первую очередь искали продукты и обломки мебели, которую не успели сжечь хозяева. Тряпки никого не интересовали. То есть, конечно, кого-то интересовали, но опять же в основном теплая одежда.
– Ты хочешь сказать, что во время блокады в городе не было мародерства?
– Да все было, и о большинстве случаев никто никогда не узнает, – отмахнулась мама. – Но это было совершенно особенное время, и отношение людей друг к другу было совсем не таким, как теперь. Люди из последних сил помогали друг другу. И к разрушенным домам основная масса шла не грабить, а найти для себя то, что поможет выжить! И еще – спасти людей, если кого-то можно было спасти.
– И прабабушка нашла яйцо Фаберже?
Мама кивнула.
– Оно было почти все покрыто копотью. Трудно сказать, где оно хранилось. Может, в печке? Только с одной стороны проглядывали истинные краски. Прабабушка положила его в карман, принесла домой. Отмыли его окончательно только после войны. Прадед не вернулся с фронта. Прабабушка одна воспитывала бабушку, но про яйцо рассказала ей, только когда та стала взрослой. Прабабушка боялась! Ты же знаешь, какие времена были! И вообще, если честно, у нашей семьи, к счастью, никогда не наступал по-настоящему черный день, когда надо было бы продать это яйцо. И эта вещь не обесценится никогда, а деньги… Деньги все равно уйдут.
