— Мне были бы интересны ваши замечания о моей внешности, если бы вы изложили мне их двадцать лет назад, дядя. Сегодня я только хочу получить ответы на некоторые вопросы.
— Да, конечно. — Маркиз расположился за изысканным столом красного дерева и сцепил пальцы под подбородком. Ну вот, лиса снова в своей норе. Он определенно чувствовал себя здесь увереннее. — Садись, мой мальчик.
Беннет преисполнился решимости изменить его мировосприятие.
— Я постою, — резко ответил он. — И, по-моему, вы уже поняли, что я не ваш мальчик.
Феннингтон прочистил горло.
— Что ж, хорошо. Когда ты приехал в Англию?
— Три дня назад. Мои образцы, вероятно, уже прибыли в Теслинг. Я еще владею поместьем, или вы поспешили его унаследовать?
— Я… я подписал бумаги около месяца назад. Но, конечно, я все немедленно тебе верну.
Беннет хотел огрызнуться, но усилием воли сдержался. Они поговорят по душам, когда Теслинг будет снова официально принадлежать ему.
— Спасибо, — сказал он.
— Скажи, что ты побудешь с нами. Ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Мы так давно не виделись.
Большую часть своей жизни капитан Вулф провел во враждебном окружении. Он надеялся, что после трех лет в Конго две недели в Ховард-Хаусе, необходимые для восстановления его репутации, не покажутся слишком трудными.
— Еще раз спасибо, — пробормотал он.
— Я буду только рад. — Феннингтон продолжал внимательно разглядывать племянника. Надо сказать, что Беннет все еще держал в руках нож. Судя по всему, совесть маркиза была чиста.
— Да, и еще одно — мои дневники, — сказал он, пристально следя за реакцией маркиза.
— Они благополучно прибыли в Англию с капитаном Лэнгли, — ответил дядя, не моргнув и глазом.
Интересно.
— Тогда я могу забрать их у него.
Теперь на щеках маркиза появился легкий румянец, переплетенные пальцы застыли.
— Насколько мне известно, он сейчас в Дувре. — Маркиз резко подался вперед. — Послушай, Беннет, мы думали, что ты мертв. В этих обстоятельствах Дэвид был единственным человеком, кто мог превратить мешанину разрозненных фактов в нечто осмысленное. Я написал прекрасное предисловие, и книга пошла нарасхват.
Беннет сделал глубокий вдох.
— Был единственным человеком? — повторил он.
— Да. Я говорю о твоих дневниках и набросках — обо всем, что удалось спасти после того, как ваше каноэ перевернулось. Они были в ужасном беспорядке, многие сильно пострадали.
Сердце Беннета замерло в груди.
— Моих дневников не было в перевернувшемся каноэ, — медленно выговорил он. — В каком они состоянии?
