Я набираю полную грудь воздуха и спрашиваю:
— Где документы и макет?
Он молчит. Сначала они все молчат! Разговорчивыми они становятся только после того, когда начинаешь применять по отношению к ним не очень пристойные методы.
— Тебя спрашивают! — Берюрье отпускает ему еще пару пощечин.
— Я не скажу... Делайте со мной, что хотите...
— Спасибо за согласие. Это очень важно,— говорю я.— Могу только сказать, что нам очень нужно, чтобы вы заговорили! И вы заговорите! И кто знает, может, даже вам и запеть захочется...
— Я сейчас научу его соображать,— обещает мне Толстяк.— Если же он нам сегодня ничего не скажет, то завтра скажут о нем его друзья, явившись в дом с цветами...
— Ты становишься поэтом! — не могу я скрыть восхищения высокопарным стилем своего коллеги.
— Особенно, когда приходится иметь дело с подобной нечистью!
И Здоровило, который сегодня явно в ударе, начинает изливать свою злость так же страстно:
Ты только подумай! Этот главный инженер зарабатывает столько же, сколько и я. А в каких хоромах он живет! Но и этого ему мало! И он продаст Францию, чтобы жить еще лучше! А мы вкалываем днём и ночью и остаемся ни с чем, влачим жалкое существование.
Каждую свою фразу Берю сопровождает ударом, от чего инженер сворачивается в комок и становится похожим на зеленое яблоко.
— Да говори же ты, ж...! — подает голос мой второй коллега, Пинюш, Спящий красавец, проснувшийся по велению долга.
Вот уж действительно, от трагического до комического всего лишь один шаг!
Консей внимает голосу снова уснувшего Пино и начинает говорить:
— Французам не нужны военные самолеты. Их больше интересуют еда, автомобили и любовь... Наше правительство знает об этом, поэтому и поощряет увлечения своих сограждан...
Вы понимаете, что он не тот человек, которому надо было бы прочесть лекцию о патриотизме.
— Поэтому ты, мой подонок, торгуешь достоянием народа?
— Я немало потрудился над этим изобретением. В определенном смысле, оно принадлежит мне, и я вправе распоряжаться им.
— Но ведь ты продал и то, что принадлежит твоим коллегам... Но хватит дискуссировать! Не в салоне же находимся, ей-Богу! Берю, спроси этого месье, где находится выкраденная им из сейфа документация?
Я усаживаюсь в кресло: немного устали ноги.
Толстяк, кажется, только и ждал моего приказа о переходе к более активным действиям.
— Игра по крупному? — уточняет он.
— Если необходимо, то да! Я не вижу никакого смысла сентиментальничать с глубоко деградированной личностью.
