Напутствуя в поездку, Давлетов посоветовал Савину обратить внимание на опыт организации социалистического соревнования в карьере. Но никакого соревнования Савин пока не замечал. Видел только работу и ощущал ее лихорадочный темп.
Он старался держаться хоть и не рядом с Коротеевым, но поближе к нему, чтоб вникнуть, разобраться, где ж все-таки этот непонятный опыт лучшего землеройного комплекса. Наверное, тот заметил, что Савин мается, потому что сам после очередного разговора-накрутки с начальником смены подошел к нему:
— Ну как, Савин-друг? Весело работаем?
— Не понял еще, — честно признался он.
— Весело, весело, — заверил Коротеев. — Спрашивай, что надо.
— Даже не знаю, о чем спрашивать.
— Во-первых, отметь, что у меня в роте одиннадцать человек — ударники коммунистического труда. Во-вторых, высокий энтузиазм личного состава. Про него тебе лучше замполит расскажет — не буду у человека хлеб отымать...
— Ванадий Федорович, а как вы организуете соревнование среди механизаторов? — спросил Савин.
— Как положено. Я тебе дам прошлогоднюю газетку, там корреспондент описал про нас все как надо.
— Как надо или как есть?
— Ты чего? — Коротеев удивленно уставился на Савина. — Тебя за опытом прислали или блох выискивать?
— Зачем? Просто хочу понять...
— Чтобы понять, надо по стройкам с мое покрутиться, с тайгой побороться. Да не в штабе сидеть, а на трассе... Ну-ну, не обижайся. Я уже слыхал, что ты головастый мужик.
Савин внутренне поежился от этих слов, почувствовал приятность и досаду одновременно, не нашелся, что ответить, и подобрался, поджался, как пружина.
— Ты думаешь, мне легко кубики давать? — продолжал Коротеев. — Нет, Савин-друг, трудно. До белых колючек в глазах трудно. Вон погляди на этих красавцев! — Он показал на подножие крутого берега, где вразброс стояли шесть безмолвных «Магирусов» — самосвалов. — Шибко нежные создания, Савин-друг. Хуже баб, как сказал бы Сверяба. На всех тормозные камеры полетели. Разве эти машины для бамовских дорог? Им по асфальту кататься, а не по вечной мерзлоте.
— А если и на других тормозные камеры откажут, чем работать будете?
— В том-то и беда. Одна надежда на заразу Сверябу. Этот все равно что-нибудь придумает. Дерьмо человек, а механик золотой.
— Зачем вы так про него?
Коротеев поджал подкрашенные земляной чернотой губы.
— Не обращай внимания, Савин-друг. Все мы в чем-то дерьмо. Один больше, другой меньше. Просто у Сверябы язык колючий.
— Правдивый язык, Ванадий Федорович.
