— О чем ты все думаешь, Верочка? — спросила Василиса, когда они уже подходили к дому.
— Так, о разном.
— Устала, конечно? Признавайся!
— Все мы устали сегодня.
— Мне-то не впервой, я сильная...
Вере нравилась эта крепкая рослая девушка, недавняя прислуга местных богачей Гостинских. У нее был живой природный ум, общительный характер. Окончив всего лишь церковноприходскую школу, она успела прочесть уйму книг. Василиса никогда не унывала и могла показаться беспечной, но объяснялось это не столько ее молодостью, сколько тем ровным отношением к военной жизни, на которое не всяк способен. Другой подруги не пожелала бы Вера для себя.
Поленька встретила их радостно, расцеловала маму, тетю Васю. Еще бы: весь длинный весенний день до позднего вечера сидела она одна в закрытом флигеле.
— Идем, Полина Семеновна, погуляем с тобой по набережной, на свежем воздухе, — сказала Василиса.
— О-о, идемте, идемте, тетя Вася! — Девочка бросилась к ней, опять расцеловала ее, начала поспешно одеваться.
Вера с затаенной ревностью проводила дочь с Васеной, ставшей для Поленьки чуть ли не второй матерью, и занялась домашними делами. Заправила лампу, затопила голландку, — хорошо, что Коля Ломтев прислал дровишек, — потом взялась чистить картошку. И время пролетело быстро.
— Что-то вы скоро нынче, — заметила она, когда скрипучая дверь в переднюю шумно распахнулась.
— А ну-ка, мамочка, угадай, что мы видели сейчас? — Девочка переглянулась с тетей Васей. — Ни за что не угадаешь, ни за что!.. Мы видели пушку! Самую настоящую, большую пушку!
Вера вопросительно посмотрела на подругу.
— Рабочие устанавливали орудие у нас на берегу, мы и подошли к ним, — просто, без тени тревоги, объяснила та.
— Час от часу не легче!.. — испугалась Вера, но тут же осеклась и посмотрела на дочь, неописуемо довольную, что рядом с домом стоит теперь самая настоящая пушка..
Только в одиннадцатом часу ночи, поев рассыпчатой картошки с постным маслом, вдоволь напившись морковного чаю, они легли спать. Поленька устроилась возле матери и притворилась спящей, зная, что взрослые любят посекретничать. Вера лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к мерному дыханию дочери. Узкая лунная дорожка наискосок перечеркнула комнату, отделив Верину кровать от плюшевого диванчика, облюбованного Василисой.
— А Ломтев к тебе неравнодушен, — сказала вдруг Василиса из своего угла.
— Не выдумывай, спи.
— Да и ты к нему неравнодушна, я уж знаю.
— Не сваливай с больной головы на здоровую. Ты сама тянешься к Николаю.
