Чудные, кудрявые, малиновые облака… А за ними малиновая лодочка, и в ней мечтательная дама в малиновом платье. Она опустила руку в воду. А перед ней малиновый кавалер в завязанных бантами подвязках читает что-то по книжечке.
Какая счастливая жизнь!
Подальше на островке два барана… Еще дальше — снова пляшут пышные дамы под свирель пастушка…
Закрыть глаза и потом посмотреть повнимательнее.
Теперь все ясно. Это не жизнь. Это просто обои.
Наташа повернула голову и увидела прямо перед собой лицо сегодняшней ночи: ослепительно белое женское лицо.
Оно было меньше, чем казалось ночью, и принадлежало гипсовому бюсту итальянки, украшавшему камин маленькой уютной комнаты со спущенными розовыми шторами, с розовым абажуром в желтых бусах на висячей лампе и на лампочке ночного столика. Кто-то засмеялся за стеной, и веселый женский голос быстро что-то затараторил.
Послышался звонок, мелкие шаги за дверью. Живой разговор. Все было так просто, как во всех маленьких отельчиках. Совсем не жутко. Наташа приподнялась и увидела, что лежит в платье, в сверкающем вечернем туалете {…} это она ясно поняла. Она лежит в вечернем платье. Она смяла чудесное вечернее платье, которое должна сдать в полном порядке.
От этого профессионального шока в усталой, одурманенной голове мысли задвигались — вспомнился весь вчерашний день, поездка в Довилль, шампанское в ресторане, Гастон, вечер, негр.
— Я напилась?
И вдруг вспомнилась ночь, негр, шепот:
«Она смотрит!»
Рука…
Наташа опустила ноги с кровати. Голова слегка кружилась.
— Что они смотрели на столике — негр и тот, другой?
На столике лежали ее розовый жемчуг и сумочка. Больше ничего. Может быть, негр думал, что жемчуг настоящий, и хотел обокрасть ее?
И вдруг она спохватилась.
— Где манто?
На манто был дорогой мех!
Украли!
Она вскочила.
— О-о-о! Вот это действительно было бы ужасно!
Чуть не плача обошла она комнату.
— Слава Богу!
Манто завалилось между кроватью и стеной.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату заглянула приветливо улыбающаяся пожилая горничная в белой наколке.
— Мадам уже встала? Мадам хочет кофе?
Она подбежала к окну и отдернула занавески.
— Я сейчас принесу.
Из окна видны были площадь, трамвай, набережная. Все такое простое, обычное. И горничная так приветливо улыбалась. Ничего, значит, особенного не произошло. А уж одну минуту мелькнула у нее мысль — не подсыпали ли ей чего-нибудь в коктейль… Может быть, даже и негр не приходил ночью… И все это был сон.
