— Что же в этом плохого, Коренев? — все допрашивал я.
— Поверьте, я ничего плохого против африканской женщины не имею. Но только зачем человеку голова, если его станут сводить друг с другом, как животных?.. Может, ей хочется выйти замуж за африканца, а мне… Пусть она будет хромая, не шибко ученая, однако есть же на свете еще и любовь, та слепая любовь, когда люди ни на что не обращают внимания. Или ее у нас уже нет, не должно быть? А-а, — Коренев безразлично махнул рукой, — мало ли что я хочу… Нынче мы дети галактики и Искусственного Разума, который нас опекает. Как говорит Миллер, мудро опекает… Когда я в последнее время начинаю анализировать нашу корабельную жизнь, мне становится страшно. Может, потому наши колонисты так льнут к видеоэкранам, что не хотят, боятся задумываться над своей будущей судьбой?..
— Коренев, а может, вся беда в том, что мы — стареем, а наши дети, которые занимаются в спецшколе и которые вырастут под опекой Искусственного Разума, ничего удивительного в своей жизни не увидят? Для них — думали ли вы об этом? — Марс будет настоящей родиной, а Земля и земная жизнь — чужими… Вообще-то так оно и есть. Посмотрите: дети на нашем корабле уже не понимают родителей, наши сомнения для них удивительны. Они уже ни в чем не сомневаются.
— Искусственный Разум для них — родной отец, — Коренев был чем-то страшно возбужден.
Чтобы хоть немного развеять его плохое настроение, я попытался перевести разговор на другое:
— Говорят, на будущей неделе наши корабли начнут торможение. А там — посадка, новая марсианская жизнь. Может, и в самом деле мы стареем, а, Коренев?
— Пошло оно все к черту! — он поднялся с кресла.
Я уже не сомневался: все время Коренев думал о чем-то своем, тайном, о чем никому не говорил. Даже мне.
Что его тревожило? Что не давало покоя?
На нашем корабле, как и на других кораблях флотилии, началась подготовка к торможению.
В те мгновения, когда корабль должен был разворачиваться дюзами в сторону Марса, двигатели его выключались, и это сразу же приводило к состоянию невесомости. Поэтому целыми днями колонисты занимались тем, что закрепляли и привязывали предметы, чтобы они не плавали и не кувыркались.
Книги, кресла, одежда, мебель, аппаратура и приборы, вода в емкостях, земля в теплицах и оранжереях, растения — все надо было по-хозяйски и надежно упаковать, загерметизировать — подготовиться к невесомости.
Вместе с другими колонистами я тоже был настолько занят работой, что совсем забыл о возбужденном, нервном Кореневе. Когда же невольно вспоминался последний разговор у иллюминатора, то, как это обычно бывает у занятых и озабоченных людей, думал: потом, потом во всем разберемся, вот сориентируем корабль на Марс и уже тогда…
