Это про меня. Мои одноклассники. Они уже выпили водки в туалете и теперь их тянет на подвиги. Многих из них я знаю с детского сада. И бить морду они мне вряд ли станут. Хотя я редко бываю уверен в людях. И поэтому мне сразу стало неуютно и противно.
— Эй, Батон, в морду хочешь?
Батон — это тоже я. Кличку придумал Паша Панченко, когда нам было лет по шесть. Мы сидели в детском кафе «Изюминка» и ели по третьей порции мороженого. И вдруг он сказал задумчиво: «Дракон. Дракон-батон. Батон». Не знаю, что навело его на подобную логическую цепочку, но с тех пор меня все называли Батоном. Или Батошей.
— Эй, Батон, в морду хочешь?
— Позже.
И мы снова смотрим, как выплясывает Надька. У нее, кстати, тоже есть кличка — Лев.
Надька признана «Мисс». Она сверкает улыбкой, радостно раскланивается. Машет рукой Кабучке.
Все встают. «А теперь — дискотека!!!» Растаскивают по ближайшим кабинетам стулья. Учителя одевают в учительской шубы и расходятся по домам. Следить за порядком остаются злобная бородавчатая химичка, молодой стеснительный физик Шпагин и мой классный руководитель Николай Яковлевич Похил, которого за глаза зовут Колка. О нем тоже будет рассказано ниже.
Вдоль одной из стен рекреации расположена «аппаратура» — куча старых радиодеталей, слитая в единый организм волей лаборанта Игоря Кульковского (Кулька) и его же любовью к громкой музыке. Звук дают колонки в человеческий рост. Когда-то они стояли в кинотеатре. Звук сильный, но нечеткий. На потолке мигают разноцветные лампочки.
Музыка орет, в рекреации пусто. Только довольный Кулек сидит за пультом. А все побежали пить водку. Пьется она либо в туалете, в открытую, либо в классных комнатах — тайком.
Я пошел сначала в туалет. Там было накурено — не продохнуть. И курили, по всей видимости, не только табак. Туалет у нас в школе большой — человек двести может втиснуться. И всего три унитаза. Просторно, в общем. Когда я вошел, там как раз стояли наши. Макс Кашин пил водку из горлышка, а все на него смотрели. Он опустил бутылку, крякнул и утерся рукавом. Его худое длинное лицо раскраснелось, а зеленые глаза с белыми ресницами смотрели зло.
— Че это за дерьмо? — спросил он, — Вы где ее брали?
Ему не ответили, забрали бутылку и передали дальше. Паша Панченко стоял чуть в стороне и с удовольствием курил. Видно было, что он уже успел отхлебнуть из бутылки. Тут же вертелся Кеша Андреев. Он был, что называется, совсем косой, и радостно что-то рассказывал, не обращаясь ни к кому конкретно. По его широкому смуглому лицу блуждала улыбка удовлетворения.
