Через несколько минут я уже иду рядом с Кешей по темной улице. Светят фонари, окруженные радужным сиянием из-за мороза. И карман куртки мне оттягивает бутылка коньяка «Арагви».
Костя Гриценко, по прозвищу Хохол, живет недалеко. У него в подъезде тепло и пахнет по-домашнему. На первом этаже — борщом, на втором — печеньем. Мы стучим в тусклую бордовую дверь. Он открывает сразу:
— Чего стучите? Звонок есть!
Костя — худой, длинный, с бледно-голубыми глазами. Одежда на нем болтается.
— Не ори! У нас выпить есть. — удивительно в тон отвечает Кеша.
Мы проходим в квартиру. В длинной узкой прихожей темно. И пахнет совсем не по-домашнему — застарелым водочным перегаром.
— Проходите в комнату, — говорит Костя, — Да, не в ту, в другую. И не шумите — там спят.
В маленькой спальне две кровати. На каждой спит по мужику. Перегаром несет именно от них. Мы растерянно топчемся в темноте, не решаясь включить свет или заговорить. Я начинаю искренне сожалеть, что оставил удобный диван, интересную книжку и спер отцовский коньяк. Ситуация не пахнет ничем хорошим ни в каком смысле.
Появляется Костя с табуреткой. Он несет ее, как поднос. На табуретке разложена какая-то еда.
— Садитесь. Чего стоите?
— А куда? Тут…
— Садитесь с краю. Только их не трогайте.
— А кто это? — мы аккуратно присаживаемся. Я ставлю на табуретку бутылку.
— Папа с другом. А в честь чего коньяк?
— Батон паспорт получил, — отвечает Кеша.
— На какую цифру заканчивается?
— Три, — отвечаю я. — Хватит с тебя одной бутылки. Это хороший коньяк.
— Слушай, Хохол, пойдем на кухню. Чего мы тут…
— Нельзя на кухню. — раздраженно отвечает Костя, выколупывая ножом пробку из горлышка.
— А что там?
— Нельзя.
Пробку приходится протолкнуть внутрь. Костя разливает коньяк. В рюмках плавают пробочные крошки.
— За тебя, Леха.
Коньяк обжигает горло и горячим комком падает в живот. На языке остается привкус карамели.
Закусываем соленой селедкой и хлебом.
— Хоть бы сала предложил. Хохол называется… — недовольно бубнит Кеша.
Следующий тост произношу я:
— За нас.
— И за тебя, Хохол. — добавляет Кеша.
— Не надо за меня, — мрачно отвечает Костя.
— Почему?
— Не надо.
— Ну, тогда… — Кеша задумывается, — тогда за твою маму.
Костя наклоняется вперед и пристально смотрит в Кешино лицо. Его щеку дергает нервный тик. Рука сжимается в кулак вокруг маленькой рюмки. Кеша замирает и даже перестает дышать.
— Извини, Хохол, я не подумал, — выдавливает он.
— Не подумал что? — Костя неподвижно смотрит Кеше в глаза.
