А Клещова, похоже, вообще уже ничего не интересовало. Он сидел в полнейшей прострации, уронив руки на колени и вперив в пространство остановившийся взгляд. Его состояние в этот момент мог понять лишь тот, кому хоть однажды довелось пережить крушение мечты, кого безжалостно сшибала с ног злая судьба, кому случалось в одночасье утратить цель и смысл жизни.
Боря между тем подобрал с пола черную пилюлю (что ни говори, а к своему шефуле он успел привязаться и желал ему только добра, особенно сейчас, когда сам был в полном порядке), обтер ее о штаны и вместе с кружкой воды подал Клещову. В другие времена тот от Бори и горелой спички не принял бы, но сейчас, когда рассудок его помутился, а сердце ныло особенно сильно, без возражений проглотил пилюлю, решив, очевидно, что это какое-то успокаивающее средство.
Никакой заметной реакции, конечно же, не последовало. Клещов по-прежнему подавленно молчал, в лице не изменился и даже позы не переменил. Избавился ли он от своей хоть и не заразной, но весьма прилипчивой болезни, или по-прежнему находился в ее власти — сказать было трудно. Да разве и возможно отличить на глаз матерого корыстолюбца от, скажем, нормального жмота. Тут нужен был эксперимент, и план его уже вызрел в обострившемся до невозможности Борином уме.
Он тихонечко удалился в спальню и спустя некоторое время позвал оттуда Клещова. Тот, все еще пребывая в трансе, послушно последовал на голос сообщника. Сцена, представшая перед ним, была из числа тех, что способна повергнуть в трепет самые заскорузлые души. Кровать Клещова была сдвинута с места, а тайник под ней разорен. В эмалированном тазу бесшумно и жарко пылал огонь, в который Боря щедро подкидывал все новые и новые купюры. Ситуация обязывала Клещова как-то высказаться — похвалить Борю или, наоборот, возмутиться, однако молчание затягивалось, и лишь временами с губ его срывались жалобные мычащие звуки.
Боря принял это мычание за вопрос и жизнерадостно начал пояснять:
— Это я, шефуля, опыт такой провожу. Тест на жлобство. Выясняю, выработался ли у тебя иммунитет к корыстолюбию.
Лучше бы Боря так не говорил! А еще лучше — не разводил бы этот дурацкий костер. Перестарался он. Перегнул палку. Надо было для пробы сначала рубль сжечь, да и то, желательно, свой собственный. Синдром Шейлока болезнь не простая, это вам не банальный алкоголизм, который и сейчас-то, говорят, одной задушевной беседой, да годиком-другим трудотерапии вылечивают. Тем более что у Клещова вполне мог иметь место тот самый осложненный случай, при котором без хирургического вмешательства не обойтись.
