— Проснулся, охотник? — улыбнулась она, обнажив красивые ровные зубы.
— Я с тобой спал? — спросил Пиапон.
— Да, а ты не помнишь?
Пиапон ничего не ответил и обнял ее за плечи.
…Потом он сидел в постели и сосал трубку, глядя, как девушка хлопотала возле низенького столика, готовила чай. Она чувствовала его взгляд, оборачивалась и улыбалась своей ласковой улыбкой. Гейша нравилась Пиапону, он любовался ею, ее женственной красотой. Вот она разлила чай в маленькие фарфоровые чашечки, поставила на поднос и поднесла Пиапону. Он взял чашечку, обжигаясь, глотнул густой ароматный чай.
— Ты давно здесь? — спросил он.
— Давно.
— Сколько тебе лет?
Девушка усмехнулась.
— Скоро мне отсюда уходить. Старая я.
— А сколько?
— Скажу — ты больше не захочешь ко мне прийти.
— Я приду к тебе! — неожиданно для самого себя воскликнул Пиапон.
Девушка опустилась на колени перед Пиапоном, и Пиапон, отставив чашечку, взял гейшу на руки, как берут малых детей.
— Какая ты маленькая, худенькая. Тебя плохо кормят?
— Нет. Нам нельзя толстеть: растолстеешь — тоже придется уходить.
— Какие-то непонятные у вас законы. А как ты сюда попала?
— Родители продали, они бедняки…
— Как это продали? Дочь свою родную продали?
— Да.
Пиапон глядел в чистые черные глаза девушки — нет, эти глаза не могли врать! Значит, правда, что отец продал ее, чтобы прокормить ее братьев и сестер. Если опять настанут трудные дни, может продать и другую дочь…
Пиапон осторожно опустил девушку на постель. Продать свою дочь! В какой нужде надо находиться, чтобы продать родную дочь, заранее зная, кем она станет и чем будет заниматься. Нет, Пиапон не может понять такого отца, не может простить его! Это не мужчина, настоящий мужчина должен бороться до конца! Пусть будет нужда, пусть будет голод, мороз и пурга, медведь и тигр, вода и огонь — все равно мужчина должен бороться. На то он и родился мужчиной!
Пиапон вскочил на ноги.
— Что с тобой? Охотник мой, что с тобой?
— Дрянь, а не отец у тебя! Он не мужчина!
— Не говори так! — вдруг закричала девушка. — Не говори так! Он хороший, он хороший, он хороший!
Девушка уткнулась в подушку и зарыдала, ее худенькие плечики тряслись, точно в лихорадке, все ее тело била крупная дрожь.
Вдруг постучали в дверь. Гейша встрепенулась и закричала:
— Я занята!
Потом она села, все еще всхлипывая, стала переплетать красивую толстую косу.
— Мне нельзя плакать, тоже могут выгнать, — сказала она. — Ты не скажешь, что я плакала?
Пиапон молча кивнул головой и подумал: «Это ведь тоже работа. Сколько, оказывается, на земле непонятных работ! Ей надо быть всегда красивой, ловкой, нежной, она должна всегда нравиться мужчине. Тоже работа! А что бы она могла делать? Такая тонкая, маленькая, хрупкая. Замуж ее уже не возьмут. Какой еще работой она станет добывать себе пропитание?»
