— Все равно нехорошо…
— Десять лет в сундуке держал, еще сто лет хочешь хранить! Прихвати с собой и подари, — еще раз повторил Американ. — Хорошие соболи самому пригодятся.
Охотники переоделись в новые, разукрашенные разноцветными узорами халаты, обувь, туго переплели косички и пошла гурьбой на прием. Каждый из них нес за пазухой подарок городским властям. С давних времен приезжие охотники приносили властям эти подарки, которые ими принимались как дань. Из всех нанайских родов только Бельды считались самыми близкими к маньчжурам, и потому они платили дань одним соболем, другие дальние роды — двумя.
Пиапон прихватил раскрашенного соболя, и ему казалось, что этот соболь жжет его грудь.
— Не выдай себя, будешь волноваться, узнают, — поучал его Американ. — Стой на коленях и отбивай поклоны, пока не примут. Понял? Старики рассказывают, что они часто в таких случаях принимают плохих соболей. Не робей только, — Американ толкнул кулаком в бок Пиапона и рассмеялся. — Смотри, Холгитон надел шляпу халады.
Высокий Холгитон, ссутулившись, шагал сзади них, на голове его красовалась плоская шляпа с узкими полями, с прицепленным круглым красно-коричневым знаком старшины нескольких стойбищ.
Американ замедлил шаг и, когда Холгитон поравнялся с ним, спросил:
— Зачем ты надел знак халады?
— Отец носил и я надел, — недружелюбно ответил старик.
— Чего на грудь не прицепил знак русского старшинки?
— Сам знаю, что делаю.
— Халада! — засмеялся Американ. — Знаешь, халада, сколько тебе придется соболей в подарок принести?
— Не твои соболи, мои.
— Ну и неси, даром отдавай!
Американ махнул рукой, зашагал шире, догоняя передних.
Прием проходил в большом здании с причудливой крышей. Охотников ввели в просторный мрачный зал. Кругом горели свечи. В конце зала на высоком кресле сидел градоначальник в богатой китайской одежде, расшитой золотом и всякими блестками. Его окружали помощники, высокопоставленные чиновники, все они были разодеты пышно и торжественно. Пиапон видел только худое длинное лицо градоначальника и верхнюю часть халата.
С правой стороны градоначальника неподвижно, словно каменные изваяния, стояли китайцы. Над ними было развернуто широкое полотно знамени. С левой стороны градоначальника сгрудились чернобровые, с жесткими непроницаемыми лицами солоны.[17] Знаменем им служила густая ветвь кедрача. Солоны одеты в простые дабовые халаты, расшитые бледными, невыразительными узорами.
Пиапон во все глаза разглядывал высоких представителей власти, пытался запомнить их наряд, расцветки знамени, выражение лиц и не слушал наставлений маньчжура, которому было поручено пронести весь церемониал приема.
