Долгое время спустя (или во всяком случае так им показалось) они сидели на корточках, прислонившись к самому высокому из трех торчащих камней у Красного ручья. Было довольно холодно, и они поплотнее прижались друг к другу, чтобы согреться. Не доходя до этого места, Флавий снял висевший на шее ключ от сундука, того, в котором хранились бумаги когорты, и швырнул в ручей, в глубокую заводь, где под ольшаником течение было тихим.
— Ничего, сделают другой ключ для нового коменданта Магниса, — буркнул он
И Юстину подумалось, что короткий всплеск, похожий на тихий всплеск рыбы, прозвучал до ужаса бесповоротно.
До сих пор времени на раздумья не оставалось, но сейчас, когда они сидели в одиночестве в абсолютной тишине вересковых холмов и вокруг сгущался туман и его леденящий запах забирался в ноздри, а Эвикат все не шел и не шел, — сейчас этого времени было хоть отбавляй. И только теперь Юстин осознал, насколько серьезно и опасно их положение, и внутри у него все похолодело и сжалось. Как будто наползающий предательский туман сделал все зыбким и ты уже не мог быть ни в чем и ни в ком уверен, не мог просто пойти к командующему и сказать: «Так и так. Поэтому разреши мне как можно скорее уйти на юг». Нет, сделать этого нельзя, потому что даже командующий мог оказаться одним из тех.
Туман наползал все ближе, змеясь, как дым, между сырыми кустами вереска, обвивая торчащие кверху камни. Юстин вздрогнул, но тут же зашевелился, чтобы скрыть свой страх, и вдруг ощутил предмет, который нес под плащом вместе с узелком с едой, — футляр с инструментами. Он совсем забыл про него — ящик давно стал его неотъемлемой частью. Да, он был тут, с ним, — нечто постоянное, не подверженное переменам, а потому надежное: ведь ящик в этой жизни принадлежит к чистым и добрым вещам. Он положил узкий металлический футляр себе на колени.
Флавий оглянулся:
— Что там?
— Ящик с инструментами. — И когда Флавий прыснул со смеху, добавил:
— Что тут смешного?
— Ну не знаю. Мы с тобой беглецы, за нами гонятся, мир вокруг рассыпается на черепки, а ты возишься со своими инструментами.
— Но пойми, я все-таки лекарь.
Последовало молчание, потом Флавий произнес:
— Да, конечно. Прости, я оказал глупость.
Не успел он договорить, как ниже по ручью послышалось явственное позвякивание уздечки. Они насторожились и вслед за этим услыхали прерывистый свист, похожий на крик какой-то ночной птицы.
— Это Эвикат! — С величайшим облегчением Юстин вскинул голову и свистнул в ответ.
