И зачем он набивался?
— Ничего особенного. — Женщина вызывающе вскинула голову. — За исключением того, что происходит здесь каждый год. Уже вторую сотню лет!
Поскольку Аполлон молчал, ожидая пояснений, собеседница продолжала:
— Я Диамеда, нимфа гранатовых деревьев. А это алтарь моего бедного сына Гиакинфа. Он дух цветов и плодов. Я родила его от смертного. Он наполовину дух, наполовину человек, и ему не выпало ни смерти, ни вечной жизни. Каждый год местные крестьяне убивают Гиакинфа в честь Великой Матери, и каждый год он воскресает опять, чтоб дать им урожай.
— Чего же ты плачешь? — пожал плечами Феб. — Твой сын хоть так, но живет. Земля возвращает его. Деметра не жалуется, что Персефона только полгода с ней…
— Его живым разрывают на части, — перебила женщина. — Едва он выходит из-под земли, как начинает рассказывать, что это за боль! — Голос нимфы задрожал и сорвался.
Феб молчал. Он думал: как это — терять ребенка каждый год? Он вот дважды лишился сына и чуть не сошел с ума от горя. А ведь Асклепию ничто не угрожает. Кентавр Хирон мудр и добр, он всегда защитит мальчика.
— Где твой сын? — спросил лучник.
— Пошел пострелять воробьев, — отозвалась нимфа. — Я плачу потихоньку, пока его нет.
Феб оглядел жалкий алтарь из круглых камней.
— Я могу помочь, — задумчиво сказал он. — Но для этого мне придется присвоить святилище. Тогда участь твоего сына буду решать я, а не Трехликая. Отдаешь мне его в спутники?
Нимфа вытерла краем гиматия лицо. В ее глазах зажглась надежда.
— Посиди здесь, — мягко сказал ей Феб. — Мне нужно найти твоего сына и совершить ритуал присвоения святилища. Не подглядывай, магия этого действа смертельна.
Напуганная нимфа осталась на месте, а лучник зашагал на холм, ища между деревьями Гиакинфа. Мальчик действительно стрелял по воробьям. Заслышав шаги, он обернулся, и Аполлон застыл с поднятой для приветствия рукой. На него смотрели огромные гранатовые глаза молодого оленя. Приглядевшись, Феб узнал и лицо.
— Ты Гиакинф? — спросил светоносный бог, разглядывая нового знакомого. — Зачем тебе рогатка?
Дух цветов смутился, покраснел и сунул оружие за спину.
— Меня убьют, — шмыгнув, сказал он. — Так пусть и этим достанется.
— Логика недостойная бога, — усмехнулся Феб, вспомнив, что еще недавно думал и действовал так же. — Но не с воробьями.
— Я не бог, — возразил мальчик.
— Зато я худо-бедно из этой братии, — хмыкнул гипербореец. — И могу тебе помочь. Хочешь пойти со мной?
