— Панты добыл?
— Говорю, нет.
— Тайга больсой, изюбр есть, как его нет? Есть, твоя только не знай, где он.
— Омманываю, думаешь? Езжай, увидишь.
— Я знаю, ты не омани. Охотиса зимой будем?
— А что еще делать зимой? Будем, конешно.
— Ну, ладна, мы поехали. До сидания, Иван Зайча.
Калпе за руку попрощался с Иваном Зайцевым и оттолкнул лодку.
— Видели, какие волосы у моего друга? — спросил он, улыбаясь, у женщин. — Как огонь волосы.
— Нет, как огненная тайга, — засмеялась Идари.
— А-я-я, Калпе, как ты складно и быстро говоришь по-русски, — похвалила Дярикта. — В нашем доме ты один так бойко умеешь разговаривать с русскими.
— Не хвали, второй брат, твой муж, лучше меня говорит, — ответил Калпе.
Ветер, дувший с утра с низовьев Амура, круто переменился: не определишь, то ли низовой, то ли верховой. Калпе развернул парус, закрепил его, и лодка устремилась по озеру, хлопая о волны плоским днищем. Ойта на ходу вырывал широкие, лоснившиеся на солнце листья кувшинок, связывал вместе их длинные стебли, и вскоре за лодкой летел, перепрыгивая с волны на волну, караван зеленых судов.
Солнце еще висело высоко над возвышавшейся на западе грядой белошапочных гольцов, когда лодка пристала возле устья небольшой, но стремительной горной речки. Мужчины помогли женщинам поставить берестяную летнюю юрту — хо-маран, поели вместе с ними и выехали вверх по узкой речушке.
— Калпе, сети не забудь поставить, иначе голодные останетесь, — сказал, прощаясь, Полокто. — Да дров не жалей, когда будешь парить бересту. Не спеши, хорошо отпаривай.
— Ты за всем смотри, ты же один мужчина, — сказал Дяпа.
— Если боишься за жену, останься, — рассердился Калпе. — Спи здесь да бересту парь, а я поеду за тебя.
Один Пиапон не промолвил ни слова. Оморочка его из бересты, легкая, прочная, с веселой песней разрезала несущуюся навстречу воду. Второй год верно служит ему оморочка, на ней он плавал по озерам, протокам, по широкому Амуру, привозил на ней убитых лосей, изюбрей, косуль, но ни в одном месте не лопнула прочная береста, не разошлись швы и не дали течи. Хороша берестяная оморочка, но Пиапон все чаще и чаще возвращается к мысли завести деревянную, сбитую из досок. Еще ни у кого из нанай на Амуре нет деревянной оморочки, но Пиапон думает, она будет не хуже берестяной, более остойчивой, чтобы могла поднять одного среднего лося. Если не нынче, то в следующем году надо попытаться достать у русских доски и сколотить оморочку.
