Но чем была для него эта слава, эта сакрализация каждого точного броска, каждого перехваченного на лету паса, каждого мощного удара вдоль левой линии поля, позволявшего добежать до второй базы? Не она ли сделала его мальчиком с этим закрытым и словно выточенным из камня лицом? Или то, что казалось взрослой солидностью, было лишь внешним отражением упорной борьбы с нарциссизмом, который все мы навязывали ему вместе с нашей восторженной любовью?
Группа поддержки, работавшая на нашу школьную команду, всегда встречала его особенным кликом. В отличие от других возгласов, обращенных ко всем игрокам или подстегивающих эмоции зрителей, это был совершенно особый, ритмически слитый с топотом клик, обращенный к одному только Шведу и прославлявший его неуязвимое, непревзойденное мастерство. При игре в баскетбол этот клик наполнял гимнастический зал при каждой его подаче и при каждом заброшенном мяче, во время футбола он проносился над нашим крылом стадиона каждый раз, когда Швед давал пас или завоевывал очко. Даже на малопопулярных домашних матчах по бейсболу в Ирвинг-парке, где не было группы поддержки, фиксировавшей, опускаясь на колени, драматические моменты игры, этот клик звенел над головами сидевших на деревянных скамейках рьяных болельщиков Уиквэйка не только когда Швед изготавливался, чтобы ударить, но и когда он в самой простой ситуации успевал передать мяч партнеру на первую базу. Клик состоял из восьми слогов, три из которых образовывали его имя. «Ба-ба-ба! ба-ба-ба… ба-ба!» — звучало над площадкой и постепенно крепчало, особенно на футбольных матчах, делаясь все сильнее при каждом повторе и наконец достигая предела, когда десяток фигурок наших девушек из группы поддержки ломал вытянутый вдоль края поля строй и, забыв о своих упражнениях, устраивал «фейерверк», словно оранжевые ракеты взлетая в воздух перед нашими блестящими от восторга глазами. Конечно, все это отражало не их любовь к нам или к кому-то из нас, а только и исключительно к несравненному Шведу. Швед Лейвоу — это звучит почти как «любовь»… Швед Лейвоу — любовь, Швед Лейвоу — любовь!!!
Да, где бы он ни появлялся, его окружала любовь. Продавцы сладостей, которым мы вечно надоедали, называли нас не иначе чем «эй ты, не трогай!» или «а ну-ка давай отсюда, приятель!», но к нему относились с уважением и всегда говорили: «Швед». Родители непременно встречали его с улыбкой и ласково называли Сеймуром. Если ему случалось проходить по улице мимо стрекочущей стайки девчонок, те сразу смолкали и провожали его восхищенными взглядами, а самые смелые даже кричали: «Лейвоу, любовь, вернись!» И все это он принимал с полнейшей непринужденностью, ходил, увенчанный этой любовью, по всем нашим улицам и вел себя так, словно это совсем ничего не значит. В противоположность нам всем, упоенно мечтавшим о том восторге, который мы испытали бы, став объектом постоянного, пламенного и безграничного обожания, Швед принимал затопляющие его потоки любви так, словно они
