Гляжу в былое я, как в зеркало гаданья,
При свете трепетном колдующих свечей.
И чудом вспять течет минувшего ручей –
Все сны, все радости, все страстные страданья…
И с ними входишь ты, как прежде, в час свиданья,
С загадкой памятной приманчивых очей.
В страстях сгорела жизнь. И мне судьба-колдунья
Солгала, как и ты… Но, хоть и сед, как лунь, я,
Мне нынче ворожит камина жаркий треск…
Я молод, – ты со мной: в снежинках шубка кунья,
И в поднятых глазах неизъяснимый блеск
Влюбленных женских грез под лаской полнолунья.
Когда я молод был, я избегал вершин –
Там было холодно, беззвучно, одиноко.
Милей была мне степь, и шум травы высокой,
И золото полей, и мирный быт долин.
Мне город нравился – гудки, шуршанье шин,
Огни и суета. В толпе тысячеокой
Я ласку женских глаз под томной поволокой
Любил с мечтой своей сроднить на миг один.
Но годы опытом, как сытным медом соты,
Мне сердце налили; измучили заботы,
Наскучила любовь и ненависть людей.
Чужой души искать теперь мне нет охоты…
Затишья просит мысль. Чем голова седей,
Тем всё властней влекут меня к себе высоты.
Благоуветливость монашеской светлицы;
Сквозь пеструю слюду играет луч цветной,
Чуть пахнет ладаном… А в сердце гнев хмельной
Горит под смирною одеждою черницы.
Несносен Софье плен. Для этой ли темницы
Разрушила она, смеясь над стариной,
Неволю теремов – вступила в мир иной,
Познала жизнь, любовь, борьбу и власть царицы.
О, только б краткий срок! Вновь кликнуть удальцов…
Как соколы, слетят бойцы со всех концов,
За раскрасавицу Царь-Девку стать горою…
Эх, полно! Что зовешь, царевна, мертвецов!
Не за окном ли там, в глумленьи над сестрою,
Повесил страшный Петр ей преданных стрельцов.
Я гул душевных гроз знавал, – я был моложе!
И в сердце солнце знал счастливых ранних дней!
Но песнь вне родины – растенье без корней…
Душа озноблена. И мысль и чувство строже.
Так настоящее с моим былым не схоже;
Беда со мной везде, и что ни год — черней.
Горька утрата грез. И даже сны бедней
Ночами долгими на странническом ложе.
И всё же ритм стиха, как звон речной струи,
Нет-нет, а расцветит раздумия мои
Под вечер в час зари иль в бодрый день погожий.
Так в бархатной пыли дорожной колеи,
И бессознательно, цветным узором кожи
Еще горит извив раздавленной змеи.
Куда ни глянешь, лес. В его радушной чаще
И кущей теневых сырая полутьма,
И солнечных полян ленивая дрема,
И сочные цветы у речки, чуть журчащей.
В кудрявой зелени, как в заводи молчащей,
