– Помолчи! – сказала я ему, – Давай лучше трахаться!
Мне тогда стало очень страшно. Я знала, что мы с ним будем в последний раз вместе. Я знала, что как только мы придем, его – обдолбаного наркомана, собьет машина, прямо у меня на глазах, и я останусь одна.
Мне тогда не было грустно, потому что я не очень верила, что могу знать бедующее. Как выяснилось, зря…
– Почему ты плачешь? – спросила моя любимая женщина.
– Потому что я нашел тебя! Ты же знаешь! – ответил я.
– Да, я знаю! – ответила она и рассмеялась.
Ей было шестнадцать лет. У нее были рыжие короткие волосы, словно огненный шар обрамляли они ее голову, и огромные золотые серьги. Одета она была в тонкую льняную юбку, маячку и пиджачок, отчего ее вид казался еще более детским и озорным.
– Ты что сегодня делала? – спросил я.
– Я сдавала выпускные экзамены! – ответила она и рассмеялась.
«Ну конечно, экзамены!» – рассмеялся я про себя.
– А ты будешь потом поступать в университет? – спросил я.
– Да, сказала она, я буду учиться на мага и волшебника! – она улыбалась своими белоснежными зубами.
«Наверное, надо предложить ей что-нибудь выпить!» – подумал я.
– Ты мне предложишь что-нибудь выпить? Или мне пойти поприставать еще к кому-нибудь?! – состроила она обиженную гримасу.
– Нет, нет, что ты? – рассмеялся я. – Конечно! Что ты хочешь?
– Тебя! – сказала она шепотом.
Я сделал большой глоток виски…
Я посмотрел в ее горящие газа и вспомнил этот взгляд, бесконечный, долгий, точный, испытующий, желающие, источающий и истощающий. Мне стало бесконечно хорошо. Я вспомнил этот взгляд, отражающийся в зрачках моего мужа. Я смотрела на него так. Когда произнесла то же, что теперь произнесла моя любимая женщина.
Мне было семнадцать. Я была все еще маленькой девочкой-панк, на этот раз правда с ярко синими волосами, поставленными, все так же шипами. Я сидела со своими друзьями, в переходе, было ужасно холодно и сыро, кто-то издавал ужасные, как погода в зимнем Ленинграде, звуки, из дребезжащих струн гитары, фактически кончая от собственной значимости, разливался бесконечными припевами по увлажненной взглядом звезд улице. Я была пьяна и красива. Я носилась со старой шляпой вокруг прохожих, прося подать бедным музыкантам. Он шел один. В сером костюме, с безупречно уложенными седыми кудрями, его загорелое лицо выражало смелость и преступность, он смотрел вдаль серыми сверкающими, ничего не выражающими глазами и казался таким непреступным, что стал первым, кого мне захотелось покорить. Я тогда уже знала, что он будет моим мужем, что наши жизни сольются в бесконечную жевательную резинку, но все еще не верила. Ведь так сложно смириться с тем, что ты знаешь бедующее…
