О чём же говорили в клубе? Готовились доклады о «забытых» русских философах, историках, выступали Белов и Распутин, известные поэты. Всё обсуждалось весьма подробно и страстно. Помнится, доклад о Флоренском сделал его внук. Очень много спорили на тему о влиянии Петровских реформ на развитие русской культуры. Восприятие их раскололось на положительное и отрицательное. Разошлись часа в три ночи.
Выезжали с докладами в другие города. В мае 1968 года прошла в Новгороде конференция «Тысячелетние корни русской культуры», где выступил и Вадим Кожинов. Как всегда, блестяще.
Кстати, когда мы с Кожиновым и другими задумали в конце 70-х издавать ежемесячный альманах «Памятники Отечества», возглавить его, при всех наших литературных заслугах, было невозможно. Для ведомства печати нужна была фигура партийная. И мы разыскали такую. Доцент, кандидат технических наук, парторг в Текстильном институте Н.Н. Визжилин, он же молодой любитель памятников старины, пописывал небольшие очерки и заметки, явно увлекавшие его больше техники, что дало мне возможность резко изменить его судьбу. Я свёл его с заместителем председателя Совета Министров РСФСР В.И. Кочемасовым, ведавшим культурой, и Визжилин стал практическим руководителем альманаха. И, судя по его недавно вышедшему мемуарному сочинению, за десятилетия литературной работы он ни разу не пожалел о своей измене технике. Он стал общаться с виднейшими писателями, и в редакционный совет «Памятников Отечества» входили академики И.В. Петрянов-Соколов, И.С. Глазунов, Л.М. Леонов, Д.С. Лихачёв, Б.А. Рыбаков, В.Л. Янин, космонавт В.И. Севастьянов и другие не менее знаменитые личности.
С Вадимом Кожиновым через несколько лет произошли кое-какие изменения. Во-первых, он завязал с выпивкой. Не знаю, от этого ли, но у него изменился характер и даже немного внешность. Исчезла весёлая бесшабашность. Он стал угрюмо серьёзен, жил анахоретом и проводил бόльшую часть жизни за письменным столом, выдавая один за другим тома историко-философских сочинений, требующих вдумчивого чтения.
Мы с Вадимом встречались уже реже. Но всякий раз, как и в сравнительно молодые годы, у меня было ощущение, что я узнал нечто новое, интересное, но теперь уже не судьбоносное, поскольку старого кота новым фокусам не учат. Что же касается давно прошедшего, то я благодарил судьбу, которая свела меня с Вадимом. Я внимал ему когда-то, и в моих последовавших стараниях была немалая частица его убеждённости.
