Когда же время подошло к десяти часам, я, взволнованный, встал около своего инструмента и, насторожившись до предела, ожидал гудка подходящего к станции поезда, чтобы схватить румбический угол, по которому уже буду идти через тайгу до железной дороги.
Наконец послышался долгожданный гудок — поезд подводил к станции. Я уловил направление и засек румбический угол: северо-восток 29. Этот румб мне показался наиболее близким к истинному.
Потом мы ждали гудка об отходе поезда. Я хотел еще раз проверить. Со станции Каменка донесся второй гудок, и на сей раз румб северо-восток 29 показался мне наиболее правильным. Я закрепил инструмент на румбе северо-восток и решил не менять этого направления до самого выхода к железной дороге. И уже потом, в зависимости от отклонений, вторым ходом я найду самую прямую линию между совхозом и станцией.
* * *
Так, работа началась. На исходной нулевой точке мы забили, столбик, и отсюда началось ведение линии. Я инструментом корректировал выставление вешек, и, если на пути попадалось дерево, мои пильщики валили его в сторону. Сзади шел мой помощник, он по ленте отсчитывал расстояние и забивал последовательные пикетажные столбики, а также вел пикетажный журнальчик. А вслед за нами двигались рабочие, неся на себе заготовленные мешки, колышки, запас продуктов и два ведра — один для кипятка, другой — для супа.
Около лагерного пункта, где было редколесье, тайга была вырублена для строительства и отопления, поэтому мы быстро продвигались вперед. И когда я оглянулся на оставшийся позади лагерный пункт, то увидел все еще стоявших у ворот Лазоренко и Камбалу, смотрящих нам вслед. Но вдали от лагеря таежный лес стоял в своем девственном величии. Мы стали продвигаться медленнее, поскольку нам приходилось сваливать с пути огромные вековые деревья.
Я решил, насколько возможно, форсировать работу. Мне хотелось побыстрее выяснить результат работы, начатой с нарушением всех инженерных правил. Но работа продвигалась медленно. По линии нашего хода попадалось много заболоченных пойм горных таежных речек. Снег был глубокий, во многих низинах под снегом было мокро, у нас промокали ноги, затяжелели ватные брюки, и мы чувствовали себя укутанными в ватный компресс по пояс. Поэтому мы были вынуждены, пройдя такую заболоченную пойму, сделать привал, развести костер и обсушиться.
Я вел подробный абрис, контурный рисунок, отмечая, где реки, где болота, где подъемы. Все это пригодится строителям, когда они будут строить эту дорогу. Поэтому я сделал все, как полагается при изысканиях.
