Оставаться на месте эльф уже не мог. Тхар вынужденное бездействие сделало крайне раздражительной. По её собственным словам, она наотдыхалась на сто лет вперёд, и неподвижность просто убивала её. Рассудив, что наперебой хлопочущие возле девушки Дирелл, Гаисхаш, Радег, Мирела, Тиля и Риан найдут, чем её развлечь в его отсутствие, и позаботятся обо всём необходимом, Ллио отправился побродить. Даже его терпеливый характер начал сдавать от постоянного ворчания, жалоб и нытья. Он прекрасно понимал, насколько тяжело лежать пластом деятельной Тхар, но боялся, что вот-вот начнёт огрызаться. А поскольку грубить девушке, да ещё и подруге — это просто верх дурного воспитания, эльф предпочёл исчезнуть на время, чтобы потом с новыми силами быть ей опорой и поддержкой.
Он не заметил, как забрёл в кочевье сахези. На него смотрели с интересом, но достаточно дружелюбно, хотя сами по себе люди выглядели хмурыми и подавленными. Ллио бездумно огибал одну кибитку за другой, когда его внимание привлек плач. Тонкий, захлёбывающийся и безнадёжный — с таким отчаянием мог плакать только ребёнок, ведь в детстве обиды и разочарования ранят вдвое больнее. Тут же послышались усталые утешения, эльф не сдержался и заглянул за полог. В застеленной коврами и завешанном яркими тканями кибитке сидела женщина, прижимая к себе девочку лет десяти-одиннадцати и мягко похлопывая её по плечу. Заметив Ллио, она бросила на юношу раздражённый взгляд и потянулась задёрнуть полог.
— Гаци, дорну, — поспешно сказал Ллио, вспоминая, что этими словами Тхар приветствавала сахези три недели назад.
Женщина чуть насмешливо улыбнулась, оставив полог, и заговорила на сахези.
— Извините, я только эти слова знаю, — смутился Ллио. — Я просто хотел спросить, может, я чем-то могу помочь? Ваша дочь так плачет…
Женщина вздохнула и покачала головой. В завораживающем движении колыхнулись в такт огромные круглые серьги, касаясь смуглых щёк.
— Болела она, — сказала сахези печально и почти без акцента. — Её в больницу забрали, прямо у меня из рук вырвали, — она взмахнула тонкими кистями, усеянными браслетами и кольцами. — А там её обстригли.
— Там всех стригли, — неожиданно подала голос шмыгающая носом девчушка. — Сказали, чтобы вшей не было, а у меня их никогда не было! У меня таки-и-ие ко-осы бы-ыыли-иии… — снова заплакала она, утыкаясь залитым слезами лицом в уже потемневшую кофту матери.
— До земли, — со вздохом подтвердила та, обнимая дочь. — Несколько лет растили. Я тому гаду лекарю едва нож под рёбра не воткнула, когда увидела.
