Но зло есть зло, а жестокость есть жестокость. В отличие от зла, жестокость с большим успехом может рассчитывать на объяснение и понимание. В критической ситуации именно жестокость может оказаться единственно правильным средством исправления положения. Хотя нельзя сказать, что все эти убийства и опалы носили крайний характер и ситуацию невозможно было исправить другими способами. Многомудрый митрополит Макарий, понимая это, по мере возможности смягчал их последствия. Тем не менее мы должны признать, что жестокость принесла свои плоды: бояре поняли, что их самовластию приходит конец.
Все течет, все изменяется. На внутриполитической арене появляются новые «игроки» и реанимируются старые. Вновь звучит голос Максима Грека, находящегося в заключении. Его усилия, направленные на объединение всех православных церквей, его критика церковных и светских вельмож, подвергающих бедных людей жестокой эксплуатации, его призывы к установлению справедливости на земле находят живой отклик как у церковнослужителей, так и у мирян. Вновь возникает вопрос о соотношении церкви и государства, священства и царства. Если Максим Грек, священник Ермолай, монах Артемий отдавали приоритет священству, то бывший подданный польского короля Иван Пересветов был горячим идеологом самодержавия и сильного центрального правительства. Дворянин же Матвей Башкин, будучи одним из первых оппозиционных правительству публицистов, не только критиковал крепостнические порядки, но и ставил под сомнение ранее неприкосновенные догматы Священного Писания.
Обновлялось общество, а вместе с ним и ближайшее окружение великого князя. Не последнюю роль в этом играл митрополит. Первосвятителем Макарий стал, как мы помним, в 1542 году по настоянию новгородских участников очередного заговора Шуйских, однако, вопреки их ожиданиям, он не превратился в их клеврета и союзника по ослаблению уже сложившегося централизованного государства. В отроческие годы великого князя и в первые годы своего первосвятительства Макарий открыто не вмешивался в политику, если не считать ходатайств за осужденных. Он, если можно так сказать, готовил почву, пытался создать среду и условия для будущего справедливого правления подрастающего Ивана Васильевича. Благодаря митрополиту, будущий царь приобщился к изучению истории, Священного Писания и церковно-служебных книг. В числе наперсников «державного сумасброда» по настоянию Макария появились люди незнатные, но искренне желающие благополучия своему отечеству и своему народу. Их роль поначалу была незаметной, положение — опасным, но в конечном итоге тактика, избранная митрополитом, оправдала себя. К своему совершеннолетию великий князь был уже вполне готов к тому, чтобы принять на себя царский титул, что, с одной стороны, окончательно выделит его из массы княжеских родов, поднимет над ними, а с другой — поможет осознать ответственность как христианского правителя Третьего Рима.
