— Что это было?
— Не могу объяснить, как и почему вдруг оказался в твоей комнате шар под большим напряжением.
— А Джой?
— Что Джой?
Ирине хотелось сказать: это он! Он… Но тоска по Земле в эти первые минуты сознания оказалась сильнее всего…
— Скажи мне правду… скажи… я вернусь, я вернусь когда-нибудь на Землю?..
В минуты слабости ей необходимо было присутствие Инга. Она сама пришла к нему.
Вид Инга поразил Ирину: бледный, с виноватой улыбкой, он мельком взглянул на нее и опустил голову. Ирине даже показалось, что он сейчас упадет перед ней на колени и спрячет свое лицо в складках ее юбки. Она слегка отшатнулась. И не он, а она спросила:
— Что с тобой, Инг?
— Лучше, лучше бы это случилось со мной. Это Джой на тебя напал…
— Но я жива, и все хорошо.
— О нет, нет, Ирина, совсем, совсем не все хорошо, — горячо зашептал он.
Он смотрел ей в лицо. От волнения слегка подергивались губы, а глаза вдруг вспыхнули страстной волей.
— Нет! Не все! Не все хорошо!
Он подошел совсем близко.
— Я люблю тебя! Люблю! И это дает мне силы… Нет, он страшен еще, страшен, пока живет. Они не убьют его. Они вообще никого не убивают… Оона… Оона…
Ирина пошатнулась и медленно опустилась на пол. Он сел рядом, до боли сжав ее пальцы, он не мог отпустить их. Прямо перед ними во всю стену была Оринда, знойная, горячая Оринда с притаившейся тоской, обреченная Оринда, а вокруг искусственная синева, неловкая подделка весенних далей.
— Он живет. Он покажет еще свои когти. Он не отступит. Он рвется к Земле…
Ирина вспомнила громадный котлован с чем-то белеющим на самом дне. Потом никогда не виденный беспомощный ребенок Ооны… Это, конечно, от слабости пришла такая тоска и такое одиночество… Неужели же в мире остались только белеющие кости в котловане и такие…. такие дети?!
А Сергей?.. Сергей… Само его имя среди этих стен звучало как-то странно.
Инг уловил настроение Ирины.
— Мы с тобой… Нас только двое во всем космосе… Они… О! Нет… Они другие… Ирина…
От волнения он даже слегка заикался.
— И я л-люблю… люблю тебя…
Инг склонился над ее руками, покрывая их частыми поцелуями. Ирина сидела, резко выпрямившись и неподвижно, не отрывая глаз от яркого ориндского неба.
— Вернуться невозможно! Возвращение — верная смерть!
Ирина повернула к нему голову и холодно, четко спросила:
— И это так страшно — смерть?!
Он растерялся. От слабости и воображаемой опасности слегка отвис подбородок. Он молчал.
— Зачем ты все это говоришь?
Инг начал неуверенно.
