Юная гетера с гладкой прической танцевала под приглушенную музыку, медленно разматывая со своего тела серебристую длинную материю. Судя по всему, кроме этого длинного лоскута блестящей ткани, на ней ничего не было. Лоскут разматывался, тело извивалось в такт медленной томной музыки… Вот обнажилась грудь… «Члены жюри» дружно отхлебнули из бокалов…
В этот момент полный седой мужчина, заметив вошедших, нажал кнопку дистанционного управления. Девушка нервно дернула левой грудью и замерла, обиженно мерцая в цветном экране. В зале раздалось несколько недовольных возгласов.
— Внимание, господа! — произнесла сопровождавшая журналистов платиновая блондинка, — Это представители местной прессы. Они будут писать о нашем шоу… Присоединяйтесь, господа, — повернулась она к вновь прибывшим.
— Будем знакомы…э-э, коллега… — пророкотал приглушенным басом полный, протягивая руку Уфимцеву. Игорь узнал в нем известного московского журналиста. Уфимцев отрекомендовался, сделал шаг вперед и подал ладонь следующему, мужчине средних лет с выбритым до синевы богемным лицом и, как показалось Игорю, подведенными глазами.
— Борис, — прожурчал он, протягивая руку ладошкой вниз.
Уфимцев на мгновение в затруднении замер — обычно так делают при знакомстве женщины, поднося свою кисть словно для поцелуя. Он исхитрился, ухватил протянутую ладонь с боку, пожал ее и только собирался отпускать, как с удивлением, возмущением и стыдом почувствовал, как пальцы этого странного Бориса острыми ногтями (Игорь мог поклясться, что они наманикюрены) поцарапали — пощекотали внутреннюю сторону его ладони.
Он прекрасно знал смысл этого знака — намека, поэтому резко отдернул руку и поспешил отойти подальше. Познакомившись еще с одной парочкой ценителей женской обнаженной красоты, которые при рукопожатии оказались нормальными мужиками, не выдав двусмысленных финтов, Игорь сел в свободное кресло и осторожно покосился через плечо: макияжный Борис ласково и укоряюще смотрел на него.
Уфимцев резко вернул голову с исходное положение и раздраженно подумал:
«Странно, где-то эту физию я уже видел. Явное афиширование своей гомосексуальности, словно старательное исполнение раз и навсегда выбранной роли, попытки произвести эффект даже с помощью скандала… Тьфу, черт, это же Моисеев! Я ж его видел на концерте и на какой-то эстрадной московской тусовке. Надо от него держаться подальше, а то отчебучит что-нибудь — свои же засмеют».
Уфимцев напустил на себя вальяжный вид под стать остальных участников смотрин, лениво поднялся, взял с низкого журнального столика высокий бокал, наполнил его мартини, вернулся в кресло и сосредоточил свое внимание на экране телевизора.
