Воет с раздробленной ногой Семка, командир расчета АГС — 17, хрипит раненый в грудь Мишка С*** просит:
— Воды дайте воды!
— Нельзя тебе Миша воды, потерпи, — уговаривает его Юрка Е***.
— Да пошел ты на х. й! — орет Мишка, и задыхается от крика, кровь пузырями изо рта пошла.
Я от них в трех метрах лежу, за камнями голову прячу. Весело тоненько посвистывают пульки. Слушая их посвист машинально отмечаю: не моя, не моя. Давно я уже служу вот и знаю, что свою пулю не услышишь. Раз посвистывают значит не моя. А чья?
— Твою мать! — слышу полное злобы и боли матерное ругательство. Оглядываюсь, ранен Сережка О***.
— Куда тебя?
— В ногу, — хрипит Серега, и тут же, — ты ко мне не лезь сам перевяжу, — советует, — меняй позицию, пристрелялись к нам.
Сил нет вопли и крики раненых слушать, помочь то ничем не можешь, и позицию надо менять, помедлишь, убьют. Извиваясь я быстро переползаю по камням к большому валуну, рвется выцветшее ветхое х\б, на лоскуты расползается. Ничего будем живы зашьем. За валуном устанавливаю на сошках свой пулемет, прикидываю куда стрелять, наметил. Вот он! На противоположенной горке за камнями укрылся. Ну держись бабаек… Прицел пятьсот, огонь! Жри падла! Длинными очередями со своего РПКСа веду огонь. Досыта тебя сука душманская свинцом напою. И он меня заметил, определил откуда огонь ведется. Стал я с духом пулеметчиком в смертную огневую игру состязаться. Кто кого? Все посвистывают и посвистывают пульки. Не моя, не моя, по-прежнему краем сознания отмечаю я. Лучше я стрелял, на полигоне в Гайджунае учился, здесь в Афгане шлифовал стрелковое свое уменье. Вот и загасил я его. Да только не один он был, штук пять пулеметов по нам било, расстояние между горами метров пятьсот, для стрельбы из пулемета самая та дистанция, убойная. А тут еще и душманские снайпера подключились. Прямо скажем хреновые снайпера, только вести огонь все опаснее и опаснее, все ближе и ближе пульки ложатся. Не моя, не моя пока еще не моя, брызгают в лицо каменные крошки, чуть не попал в меня снайпер, совсем рядышком с головой пуля ударила, не моя, вытираю рукавом х/б потное лицо и стреляю. Ствол пулемета уже раскалился, плюнь зашипит, уже три магазина я расстрелял, всего то за пару минут. И страха особого нет, и азарта нет, ничего нет, как оцепенела душа, безразлично на всё смотришь, равнодушно. Прицел! Ловлю в прорези прицела, снайпера. Огонь! Бьет отдачей приклад пулемета. Мимо. Прицел! Огонь! И по мне уже двое стреляют снайпер и пулеметчик. Огонь, сменить магазин в пулемете и опять, огонь. Убьют так убьют, да и х. й с ними, зато больше в караулы ходить не буду. Сверлят слух крики раненых, все свистят и свистят пульки, захлебываются ответным огнем автоматы и пулеметы бойцов второй роты. Не долго нам братцы жить осталось, ох и не долго.
