— Да, обязательно верну. Я настырный.
— Мне пора, дядя Вова. А можно, я все своим расскажу? Мне не нравится, что они плохо о тебе думают.
— Конечно. В этом нет тайны. И помни: не я тебе жизнь подарил, а твоя мама.
— А ты?
— А я лишь помог тебе ее сохранить. Будь счастлива, моя дорогая.
— И ты… Я так хочу, чтобы она вернулась и все-все поняла о тебе.
— А что? Вот возьмет да и вернется. Ладно, милая, до свиданья.
Приблизилось чье-то горячее дыхание.
— До свиданья, — всхлипнула девочка.
— Береги себя, Веруня.
— А ты — себя.
Послышался удаляющийся шорох шагов. А дальше — шелестовое дыхание рощи, жужжание пчел, птичий щебет. Приближающийся стук каблучков… и ее, Зоин голос: «Извините…»
«Боже мой, — прошептала она. — Что же мне со всем этим делать?»
Подготовив все необходимое для ухи, Зоя снова вышла к Владимиру. Они порыбачили еще немного. А когда клев прекратился, Володя смотал снасть, сложил удочку и выбрался на дорогу. И тут проезжающий мимо «Москвич» останавливается прямо перед ними. Из него вылезает священник, невысокий бородатый в темной приталенной рясе, и широкими шагами топает прямо к ним. Подходит и, улыбаясь откуда-то знакомой улыбкой, протягивает к Зое свои руки, берет ее скулы в теплые ладони…
— Ну, здравствуй, лягушонок.
И чмокает ее в лоб. Рот у Владимира по-детски приоткрылся.
— Батюшка?.. — едва справляясь с изумленьем, Зоя вглядывается в лицо своего школьного друга.
Геляев улыбается ещё шире.
И она, как привычный отзыв на пароль, нерешительно шепчет ему:
— Привет… мандаринчик, — и целует его в щеку.
— Здравствуйте, сын мой, — подает он руку Некрасову.
— Здравствуйте, батюшка, — в некотором замешательстве отвечает тот.
— Будем знакомы: Анатолий — друг детства этой очаровательной дамы. Все школьные годы мы опекали друг друга, как брат и сестра.
— Владимир, — коротко представился Некрасов.
— Вы не удивляйтесь нашему столь экзотичному приветствию. Как-то лет двадцать тому назад наша молоденькая учительница, Любовь Николаевна, спросила нас: какими сказочными героями нам хотелось бы побыть в течение одного дня. Мы с Зоей без особых претензий заявили, что она хотела бы побыть лягушкой-путешественницей, чтоб увидеть хоть что-нибудь новенькое, а я — китайским мандарином, мудрым и молчаливым.
— Какими мы были наивными тогда, простодушными… — вспомнила Зоя.
— Да-да, — улыбнулся Геляев. — И всё же в какой-то степени мы осуществили свои намерения. К слову сказать, большая часть ребячьих кличек появилась у нас именно после того урока. Не так ли, Зоя?
