— Володя, а почему ты не говорил, что на гитаре умеешь играть?
— Ты тоже ни разу не обмолвилась, что любишь петь… И все же… зря ты взяла меня к Даниловым.
— Почему?
— Это взаимное узнавание только осложняет жизнь. Так недолго и равновесие потерять.
Зоя вздохнула: он прав. Ну, вот и калитка. Добрались.
Владимир, несмотря на вечер, переоделся и забрался в свой сарай что-то доделывать. А Зоя, пока кормила бабушку, делилась с ней впечатлениями о встрече. Потом взяла принесенные продукты и начала укладывать их в холодильник и, как часто случается с нами, стала вспоминать самые интересные моменты этого яркого как праздник вечера.
Вдруг слышит: кто-то возится со щеколдой на калитке. Выходит на порог, и в сгущающихся сумерках с трудом узнает Федора Журавлёва.
— Это что еще за новости? — возмутилась Зоя. — Тебя кто-нибудь приглашал?
Калитка распахнулась, чуть покачиваясь, во двор вошел Федор.
— Не шуми! — «хлопнул» он ладонью по воздуху, как по воде. — Я, может, извиняться пришел.
— Извиняться надо на трезвую голову. Стой, где стоишь! — прикрикнула она.
Он остановился.
— Ты знаешь, Зойка, я дома поскандалил. Хочу у тебя на квартире пожить. Не бойсь, не обижу.
— Я чуда не заказывала. Так что иди к своей сестре и удивляй. И свободного места для ночлега у нас нет.
— А мне много места и не надо. Ты там, в калидоре какую-нибудь пальтушку мне брось и хватит.
Его настырность начинала злить Зою.
— Для особо сообразительных повторяю: на постой мы никого не пускаем. Коридоры у нас не для ночлега. И для чужих людей места у нас нет.
— Ну, так выходи за меня — стану родственником. Одену, как купчиху. Все обзавидуются. За мной горя не будешь знать.
— Притормози, дальнобойщик. Я же тебе, кажется, сказала: ты мне — не пара. Что еще не ясно?
— Зойка, ты сама призналась, что я тебе понравился. Про Винни-Пуха я шутку понял. Ты мне будешь век благодарна…
— Федор, у меня нет попугая, чтобы он специально для тебя повторял одну и ту же фразу. Я смогу быть благодарной тебе, только если ты сейчас же уйдешь. Уходи, ради Бога.
— Зойка, — вдруг хохотнул он, — я слышал, что твой квартирант чуть было не утоп. Чего же ты так плохо за ним следишь?
— Так вот это чьих рук дело! Ох, лучше бы, Федя, тебе этого не говорить.
— Ну, и чего ты мне сделаешь? — осклабился он. — Может, в объятьях задушишь?
— Сейчас я удовлетворю твое любопытство!
Вбежав в коридор, Зоя начала срывать с вбитых в стены гвоздей целые гирлянды верхней одежды. «Вот оно где!» — обрадовалась она. В самом углу стволами вниз висело дедово ружьё. Зоя рванула двустволку с гвоздя, переломила ее. В левом стволе желтел патрон.
