А что потом? Они осыпят его драгоценными камнями, но он не сможет выкупить свою жизнь обратно. В лучшем случае ему останется разглядывать безделушки на свет и восхищаться ими некоторое время, прежде чем он умрет в одиночестве и забытьи.
Он развернул джет и начал исследовать поросшие лесом внутренности мегажука.
Джессу довелось видеть всего несколько обустроенных мест, которые были необитаемы. В Вирге абсолютно все было таким же рукотворным, как гравитация или солнечный свет. Дикая местность не существовала как класс, за исключением тех редких лесов, которые росли как переплетение корней и ветвей, пока такой спутанный клубок не разрастался на мили. Он видел один из таких на окраине княжеств, там, где свет Кандесс был мягко-розовым, а небо — постоянного персикового оттенка. Та спутанная масса зелени выглядела как бредовый сон, как насилие над разумным порядком мира. Но она была ничто по сравнению с дикими зарослями мегажука.
Жуки встречались редко, их численность не менялась, оставаясь ниже нескольких десятков на весь мир. Они никогда не приближались к Солнцу солнц, поэтому их никогда не видели в княжествах. Они обитали в турбулентном пространстве между цивилизацией и зимой, где солнца не смогли бы оставаться в стационарном положении, а люди — жить без солнц. К тому же, не было возможности приблизиться к жукам, так что, скорее всего, ни один человек никогда не проплывал через эти соборы, созданные гигантскими цветами, и между этими огромными стеблями травы с прилипшими бусинками росы величиною с дом. Несмотря на боль и изнеможение, Джесс был заворожен видом этого места. Он проваливался в состояние созерцательной отрешенности, примерно такое же, какое он испытывал в прошлом в моменты, когда он собирался выполнить прыжок, или когда плыл по воздуху, перед тем как отец ловил его за руку.
Каким-то образом эта отрешенность воздействовала на Джесса сильнее, чем любое другое чувство, испытанное им раньше. Может быть, потому, что она навевала мысли о чем-то особенном, о вечности, о смерти.
Он пролетал зону, где кожа мегажука проросла гигантскими кристаллами соли, длинными геодезическими фигурами, чьи внутренние поверхности отливали розовым и бутылочно-зеленым. Вместе с каплями росы они расщепляли свет на миллионы потоков, которые играли внутри кристаллов миллионами оттенков.
Между двумя шестидесятифутовыми стеблями травы парил сверкающий силуэт человека.
Джесс сбросил газ и ухватился за лозу, чтобы остановиться. Он чуть не влетел в паутину; соткавший ее паук был, скорее всего, крупнее человека. Но кто-то, или что-то, использовал паутину, чтобы сотворить произведение искусства: шары воды разного размера — от самого маленького с кулак до самого большого с голову человека, помещенные на пересечениях нитей, образовывали фигуру человека с гордо поднятой головой и простертыми руками, как будто он что-то ловил.
