Совсем чужие | страница 2
У камыша ребятишки часто взмахивают удочками, перебрасывая лески поглубже: сильная волна прибивает поплавки к самому берегу.
На птицеферме девушку встретили молодые веселые работницы:
— Мариночка, здравствуй!
Девушка раздала книги и газеты и, перевернув стоявшее рядом цинковое ведро, села на его днище. В другое время она почитала бы работницам газеты, книгу, а сейчас отвела глаза в сторону, примолкла.
— Что с тобой? — подойдя к ней, тихо спросила остроносая и конопатенькая, впрочем не дурная, Люба Шикова. — Ты устала иль нездоровится?
— Устала, — стараясь поскорее отделаться от подруги, ответила Марина.
— А чего же ты мне «Угрюм-реку» не принесла? — с обидой обратилась к ней Нина Бочарова.
— Забыла я, — призналась Марина.
— Про ребят не забываешь, а про нас забыла, — кольнула ее Нина и, вытерев о цветастое ситцевое платье яблоко, аппетитно захрустела.
Девушки заулыбались. Они знали, что Нина ревнует Григория к Марине. Словоохотливая Люба, подмигнув, весело заговорила:
— Поехала я с Гришей сдавать гусей. По дороге догнали старушку. Гриша говорит ей: «Садись, бабушка, подброшу». А она затрясла головой: «Спасибо, сынок, сам подбрасывайся. А мне поскорей надо». И не села. Отъехали мы метров сто, колесо возьми и лопни. Пока Гриша чинил, бабка дошла до дома.
— Анекдот, — сквозь смех заметила Нина.
— Нет, правда, девчата, — уверяла Люба.
«А мне больше не смеяться», — пронеслось у Марины в голове. Она чувствовала себя здесь совсем лишней. Ей хотелось уйти, где-нибудь в укромном месте остаться наедине.
— Довела Марина Григория до ручки, — замети ла Нина.
— С чего ты взяла? — грустно спросила Марина и встала. — Сама сохнешь по нем, так думаешь — и все от него без ума.
Попрощавшись с подругами, Марина пошла домой. Долго ее преследовал нудный скрип качающейся от ветра калитки птицефермы.
На жнивье ветер вздыбил кучу соломы. О доски мостика на пруду гулко стучали волны. Мальчишки поспешно свертывали лески.
За прудом Марина повернула к картофельному полю. Спотыкаясь о комья земли, она подошла к опушке леса. Навстречу ей хлынул хвойный аромат.
Лес, встревоженный ветром, шумел. Низом пролетели касатки и скрылись за кустом.
«Счастье, как птица: мелькнет крылышком — и нет его, — сравнила Марина. — Все его ищут, а редко кто находит. Счастье только улыбнулось. А за эту улыбку теперь расплачивайся чем хочешь, хоть слезами, хоть самой жизнью…»
Миновав ельник, Марина вышла на поляну, заросшую ежевикой и густым папоротником, огляделась. «Вот оно гибельное место. Сюда я пришла радостной, а ушла в слезах…»