Легионер не ответил и продолжал рассказывать о жене судовладельца в Касабланке, купившей хорошего любовника.
Малыш упорно продолжал вмешиваться. В конце концов он издал такой рык, что другие раненые напустились на него.
— И тебя она тоже отшила, Гроза Пустыни? Я хочу знать, спустила ли она тебя по кухонной лестнице.
— Нет, — выкрикнул невысокий Легионер, раздраженный этими вмешательствами. — Я ушел сам, когда нашел кое-что получше.
Мы знали, что это ложь, и Легионер понимал, что знаем.
— Цвет лица у нее был оливковый, — продолжал Легионер. — Волосы черные, вечно была готова на какую-то проказу. Белье, mon Dieu[8], доставляло такое же удовольствие, как бутылка сухого редерера двадцать шестого года. Повидал бы ты его, потрогал, mon garcon[9]!
Унтер-офицер с забинтованной головой негромко засмеялся.
— Ты, видно, большой любитель наслаждений. Я был бы не прочь пойти с тобой как-нибудь вечером, посмотреть на твоих женщин.
Легионер не потрудился даже взглянуть на него. Он лежал с зарытыми глазами, положив противогазную коробку под голову.
— Женщины меня больше не интересуют. Я лишь вспоминаю прошлое.
— Расскажи еще про девочек из Касабланки, Гроза Пустыни. А кстати, где находится этот бордель, Касабланка?
Легионер гулко закашлялся.
— Ты, наверно, думаешь, что на свете нет ничего значительного, кроме казарм и борделей. Касабланка — не бордель, а красивый город на западном побережье Африки. Место, где легионеры-новички учатся есть песок и пить пот. Там идиоты, считавшие, что будут вести в Легионе веселую жизнь, узнают, что они скоты, потому что рождены скотами…
— …и зачаты скотами, — добавил голос из темноты, постепенно сгущавшейся в вагоне.
— Совершенно верно, — кивнул Легионер, — зачаты такими же скотами, как ты, я и другие солдаты в этом мире.
— Да здравствуют скоты! — выкрикнул кто-то из раненых.
— Да здравствуют скоты! — заревели мы хриплым хором. — Да здравствуют глупые скоты, которыми помыкает нацистское дерьмо!
— Шваль, мерзавцы! — негодующе закричал поклонник Гитлера. — Да поможет вам Бог, крысы, когда снова начнется наступление! Фельдмаршал фон Манштейн вот-вот форсирует Ловать и двинется на восток.
— Если и так, то только в эшелоне, везущем пленных в Сибирь, — съязвил кто-то.
— Вперед, гренадеры, спасители великой Германии! — неистово заорал этот фельдфебель.
— Хо-хо, самозванный Адольф, был ты в бою под Великими Луками? — спросил Малыш. — Раз так уверенно говоришь о Ловати!
