— Ты выгодный товар, — сказал Брандт, водитель вездехода. — Все евреи в гиммлеровских концлагерях стали первоклассным предметом торга.
— Это неправда, — воскликнул старый еврей в полосатой одежде заключенного.
Брандт засмеялся. Хайде засмеялся. Мы все засмеялись, но невесело.
— Ты и все евреи всегда будете тем, что есть сейчас — и были тысячи лет — просто-напросто товаром, козырем в руках правителей, который они пускают или не пускают в ход, смотря по делам на их политическом рынке, — продолжал Брандт.
Штеге кивнул.
— Смысл в том, что ты говоришь, есть. Сейчас в силе мы. Когда война кончится, будете вы. Это как на барометре — «солнце» и «дождь». Сейчас мы на солнце, а вы в тени. Но скоро все может оказаться наоборот. Во всяком случае, на политическом рынке евреи сейчас один из лучших товаров.
Старый еврей слушал с открытым ртом. В его пустых глазах светилось отчаяние.
— Это неправда, — прошептал он. — Цепи скоро будут разбиты, как в то время, когда Моисей выводил нас из египетского рабства.
И устало засмеялся.
— Это было возможным две тысячи лет назад. Сейчас нет. Кое-кто из вас убежит от гиммлеровской шайки, но в других странах тоже будут Гиммлеры, и они сообразят, как использовать вас для своей пользы. Вы так и останетесь просто товаром.
— Нет, — сказал старый еврей. — Придет новая эра.
Порта наклонился к нему и протянул двести марок.
— Это поможет тебе встать на ноги в новой эре, о которой ты говоришь. Когда найдешь ее, непременно отправь нам открытку.
Громкий смех.
Еврей бережно взял деньги. Посмотрел на Порту с легкой улыбкой.
— На какой адрес отправлять?
Порта пожал плечами.
— Кто знает? — Голос его понизился до доверительного шепота. — Как увидишь на земле ржавую каску, постучи по ней и спроси: «Кто здесь гниет?» Когда подойдешь к моей, я отвечу: «Один из самых глупых скотов в немецкой армии». Тогда сунь под нее открытку, и я возьму ее в полнолуние.
— Я люблю тебя, — сказал я ей и при этом подумал: «Я много раз говорил это. Интересно, всерьез ли говорю сейчас».
Гизела негромко засмеялась. Морщинки вокруг ее глаз выглядели восхитительно.
— Вряд ли это принесет нам счастье.
С этими словами она обвила руками мою шею и поцеловала меня.
Мы сидели на диване, глядя в окно на Альстер. По реке плыл старый пароход с пассажирами. Она провела пальцем по моему сломанному носу.
— Очень больно было, когда его сломали в Торгау?
— Нет, но кровь шла ручьем.
