С той минуты Дениска ни на шаг не отходил от отца. Что бы Павел Николаевич ни делал — он рядом. И все вопросы, вопросы. Да такие, что нарочно и не придумаешь. Увидал над городом самолет и тут же забеспокоился: «Папка, а он небо не поцарапает?» Положили перед ним на столе редиску и опять вопрос: «Папка, а почему она красная? Для нее что — землю красили?» Жаль, не прошло — промелькнуло их свидание.
Конечно, Борцову следовало бы еще пожить в Москве, окончательно прийти в себя, расслабиться. У разведчиков усталость ведь особая. Достается не столько мускулам, сколько нервам. Напряжение такое, словно по ним постоянно пропускают ток. Там, в абвере, Павел Николаевич испытывал такие душевные перегрузки, что порою за себя опасался: выдержит ли? Ведь стоит забыться на мгновенье — кто ты и где — и уже ни что не спасет. Не раз подмывало прямо в глаза резануть шефу правду-матку о нем и о себе, сбросить со своего лица защитную маску. Пусть посмотрят какой перед ним власовец. Свой разум, свою волю надо было всецело подчинять рассудку, в полной готовности держать внутренние тормоза. Стиснуть зубы, сцепить руки, взнуздать нервы и исполнять долг.
Освободиться от этого постоянного напряжения было не легко даже дома, по возвращении в Москву. В тихой, уютной квартирке на Сретенке все равно прислушивался к каждому шороху. Спал неспокойно, тревожно, а проснувшись, принимался шарить под подушкой, будто гам и сейчас лежал пистолет. Нина допытывалась: «Ну что ты, Павлик, что с тобой? Ты же у себя, дома, в семье?»… А в общем-то можно было и не спрашивать, что с ним. Дни летели. Задумывал многое: и сходить в театр или в кино, и пожить с недельку за городом, на природе, и съездить, как бывало прежде, на рыбалку, авось нервишки уймутся. Но все это требовало времени…
За взволновавшими мыслями Павел Николаевич и не заметил, что шагал уже в одиночестве, а начальник заставы, выдвинувшись в голову колонны, высматривал по обе стороны дороги местечко для привала…
Короткую передышку Самородов использовал для дела. Было самое время ознакомить солдат с обстановкой, круто изменившейся в течение суток. Дальнейшая проческа вдруг приобрела иной смысл. Тут уж надо было не просто зачищать лес от всех просочившихся в него со стороны фронта, а искать весьма важных персон с высокими чинами. Сомнений в том, что таковые здесь присутствуют, отныне быть не могло.
Наличный состав солдат Самородов разделил на две поисковые группы. Одну из них повел сам, другую старшина заставы. Борцов также пожелал участвовать в проческе — не скучать же ему возле обоза. Примкнул майор ко второй группе, полагая, что его помощь понадобится скорее всего Кирдищеву.
