Но до того, как лететь, всем дается общий отдых — три дня.
— Три дня и три ночи, — уточняет Брага. — Жаль, нет моря под боком целый отпуск бы получился.
И обращаясь непосредственно к Кузе:
— Везет тебе, Кузнецов: из отпуска в отпуск! Недавно в Москве побывал, теперь снова.
Недавно? Услышав это, Кузя задумывается. Действительно, вроде бы не так уж много времени прошло с тех пор, как он мерил шагами улицы и переулки Москвы, выполняя поручения товарищей, а сколько воды утекло, сколько событий! Сколько протоптано в сторону от границы, в глубь нашей земли! Сколько горя встречено! И конца не видно еще…
Старшина становится вдруг сердитым:
— Все-таки тот ваш немец прав был — слишком быстро мы отступаем, слишком легко города сдаем.
— Мы с вами ни одного города не сдали, товарищ старшина, — поправляет Слободкин.
— А Песковичи?
— Спалил их немец.
— Было б все в порядке, так не спалил бы. И мы не ползали б по лесам, как комашки.
— Мы тут все-таки ни при чем.
— Один ни при чем, другие ни при чем. Кто при чем-то? Просто зло берет, сколько мы отмахали.
— Но мы ведь не виноваты. Так сложилось. Теперь на самолеты сядем — и в бой.
— Все равно душа болит. Болит, понимаешь?… Старшина хотел еще что-то сказать, но только вздохнул.
Умолк и Слободкин, потом его кто-то окликнул, он ушел. Разговор сам собою кончился.
В этот момент где-то коротко, но отчетливо буркнул орудийный гром и тут же замер. Старшина насторожился:
— Наши или нет?
— Одно из двух, товарищ старшина, — отозвался Кузя, до сих пор мрачно молчавший.
— Вот за что я тебя люблю, Кузя: муторно на душе, на фронте еще хуже, а ты настроения не теряешь.
— Не теряю, товарищ старшина. Настроение — это как город: потеряешь вернешь не скоро.
— Я ж говорю, молодец! — улыбнулся Брага, но видно было: нынче он все-таки сам не свой. — Настроение солдата — это на фронте все.
Старшина достал кисет, развязал, протянул Кузе:
— Завернем?
И опять Кузя почувствовал: болит душа у старшины. Болит не только сегодня, и вчера, и позавчера болела, но он обычно не показывает это на людях, а вот сегодня не в силах совладать с собой.
— Товарищ старшина, а у вас что-то случилось?
— Чего там! Одна у нас всех боль, а еще вот…
— А еще?
— Письмо получить бы из дома…
Кузя посмотрел на старшину. Брага такой же, в сущности, человек, как и все в роте. Только некогда ему о себе подумать. Неизвестно было даже, есть ли у него семья, есть ли дом. Оказывается, дом есть. При этом слове Кузя задумался. Есть или был? Брага ведь с Украины родом, а Украина, как и Белоруссия, уже давно вся в огне. Спросить? Или не надо? Не надо, решает Кузя. Зачем? Если нужно, Брага сам скажет.
