— Отлично! Теперь, стреляй! Огонь! — скомандовал Брандайс нарочито свирепым голосом. — Огонь!
Локхарт открыл стрельбу. Ему было трудно держать пулемет достаточно крепко, чтобы контролировать отдачу. Он вскрикнул и крепче сжал его, слившись с оружием воедино, посылая в сторону противника очередь за очередью и забыв о боли в плече.
Казалось, будто русские атакуют уже очень давно, едва ли не пару часов подряд, и преодолели половину расстояния. Они неожиданно вырвались вперед, теперь от немецких позиций их отделяло не более тридцати метров.
Прямо на глазах у Кордтса первая волна атаки обрушилась на защитников города подобно строительным лесам, опрокинутым на землю одним-единственным мощным толчком. Обзор у него был не слишком велик, как и у Локхарта. Кордтс стрелял из винтовки, а Локхарт бил короткими очередями. Занявшие позицию посредине улицы двое полицейских также продолжали вести пулеметный огонь. Русские откатились назад, однако тут же были снова вытолкнуты вперед массой своих товарищей, наступавших сзади.
— Ур-р-ра-а-а! — подбадривали они себя громкими криками, которые порой заглушались рокотом пулеметных очередей, гулким эхом отдававшихся на узкой улочке.
Кордтс вспомнил о ручной гранате, и ему снова захотелось поскорее избавиться от нее. Сорвав колпачок взрывателя, он метнул ее в подступавшую все ближе и ближе толпу русских солдат. Грохнул взрыв. Кордтс отругал себя за то, что лишился последней гранаты, но тут же согласился с тем, что теперь ему, по крайней мере, больше не нужно думать о ней. После этого он принялся стрелять из винтовки, не выбирая особенно цели, просто посылая в гущу врага пулю за пулей.
Он каким-то образом понимал, что ему больше не холодно и он сейчас испытывает истерическую радость, немного отличающуюся от обычной ярости. Но главным образом он не понимал ничего, помимо того, что представало перед его взглядом.
Он видел горы трупов на улице, затем вторую волну атаки, нахлынувшую как будто неизвестно откуда. Это действительно была волна, настоящая волна, которая вот-вот обрушится на него, накроет с головой. Направляли ее вражеские командиры. От первой волны ее отделяли считаные секунды, а это означало, что возникла короткая передышка в бою. Не все, но большая часть немецких пулеметчиков прекратила стрельбу, инстинктивно чувствуя необходимость беречь патроны. Затем русские снова устремились вперед. Новые кучи мертвых тел, о которых разбивались теснимые сзади новые и новые группы красноармейцев, по которым тут же одновременно ударили молчавшие секунду назад немецкие пулеметы. Их ураганный огонь оказался гораздо эффективнее, чем в предыдущий раз.
