Затем она стихла.
Даже я, лежавший рядом, не заметил, как она ушла.
Я замер.
И тут Тмин заговорила:
— Тминчик даже не шалила.
Я лежал, не шелохнувшись.
Больше за ночь я не услышал ни слова.
Наступило утро, а женщина так и не вышла из комнаты.
Раздался звонок из Ратуши.
— Выслать вам «Дроги», господин? — спросили они.
«Дрогами» называлась повозка, которую Ратуша отправляла собирать тела детей в возрасте до десяти лет. Вместе с ними постоянно разъезжали прикрепленные к транспорту священник и философ. Их обязанностью было объяснить происходящее убитым горем родителям, помочь смириться с потерей, а заодно захватить тела и убраться как можно скорее.
— Не беспокойтесь, — откликнулся я. — Я сам позабочусь о дочери.
— Смотрите, неукоснительно придерживайтесь процедуры, разработанной полицией, — предупредил телефонный голос.
Я облачил Тмин в детский джинсовый комбинезончик «Левайс» и ее любимую майку с картинкой «Хитрый Койот и Дорожный Бегун» из мультфильма компании «Ханна-Барбера». Затем переложил в корзину — одну из тех, соломенных, что носят на плечах крестьяне.
И пустился в дорогу.
Тело ее оказалось тяжелее, чем при жизни.
Я понес ее дорогой, означенной полицейской процедурой как «Путь, которым опекуны отправляют трупы своих детей».
Это была вихляющая во все стороны кривая, все время поворачивающая, отклоняясь в сторону, асфальтовая дорога, стиснутая высокими бетонными стенами, за которые нельзя было заглянуть.
В городе существовало 27 660 мест, вблизи которых захоронение было строго запрещено. Я жил всего в двух милях от «Детского кладбища», но, чтобы добраться до него, пришлось идти двадцать миль по обходной, окружной, витиеватой, все время сворачивающей по извивам и зигзагам дороге, по бесконечным ее виткам, петлям и спиралям.
Я шел.
— Папуля? — окликнула меня Тмин из корзинки.
— В чем дело, Тминчик? Ты проголодалась? Может, хочешь пить?
— Нет, я не голодна, папуля. Я хочу идти сама.
— Не ерунди. Мне удобно, не беспокойся.
На самом деле детские тела настолько тяжелы, что некоторые родители в конце концов оставляют их, предоставляя доделать работу властям дожидаясь прибытия «Дрог», которые заберут труп, если не собирались заставить детей добираться своими ногами.
Женщина сидела на одной из скамеек.
Эти скамьи были расставлены через каждые четверть мили.
Над скамьями были устроены небольшие навесы; и знак, совсем как на автобусной остановке.
На женщине было просторное платье-балахон для беременных, и она не казалась ни особо молодой, ни особо счастливой. Вид у нее был такой, будто она устала даже сидеть на скамейке.
