– Саш! – Она благодарно сорвалась со своего места и подсела к нему на диван. – А мы ведь совершенно забыли о теме нашего застолья?!. Красивый быт! И мы с тобой теперь обязаны за него выпить, чтобы...
– ...быт стал еще красивее! – облегченно подхватил Саша.
Они чокнулись, как на ночном берегу, и выпили.
Прошло несколько дней с поездки Александра Васильевича в Перепелкино. Все это время он находился в неопределенном состоянии. Твердо решив не видеться больше с Таней-Леонардой, он утратил привычно спокойное расположение духа. Александр Васильевич томился.
Вечерами ужиная с Лизой, он невольно представлял Таню. Александр Васильевич безотчетно сравнивал их, и тогда Лиза, близоруко щурившаяся в телевизор, казалась ему скучной, однообразной, будничной, а главное – виновницей всех его душевных надломов. «Это она, – тягостно прозревал в такие минуты Александр Васильевич, – заразила меня своей апатией и безразличием ко всему на свете». А Таня, явившись из далекого прошлого, напоминала давно умершие юношеские порывы – желание жить, творить, любить, наслаждаться бытием, яркой, многогранной жизнью и увлекаться.
«Боже мой! – думал Александр Васильевич, сидя в своем кабинете в «Мебель-эксклюзиве». – А я ведь незаметно стал законченным брюзгой! За эти пятнадцать лет точно отравился жизнью. И теперь меня мутит от нее. Я сделался уныл, скучен и противен себе самому. И если оглянуться на прожитые годы, отыщешь два-три светлых пятнышка, проблеска на ровно унылом, темном фоне».
Его тянуло к Тане, точно она могла вернуть ему былое миросозерцание – наивно веселое, легкое и светлое. И в то же время Александр Васильевич не верил, не мог поверить, что можно вернуться в то счастливое время надежд, исканий и тайн.
Он не верил, что Таня все эти годы скучала по нему. И не хотел сознаться себе, что и сам теперь скучает по ней. Ведь так привычно спокойнее – ни во что не верить, ничего не ждать и ни на что не надеяться. Ему не хотелось ничего менять, не хотелось новых проблем и никаких перемен...
И что вообще означает удивительное превращение Леонарды в прежнюю Таню? Быть может, тут очередная колдовская уловка? Если бы мог, Александр Васильевич стер бы из памяти и Таню, и всякое воспоминание о прошлом...
Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет влетел перепуганный Губанов.
– Алексан!.. Алексан Василич!.. – Он дико пялился в Александра Васильевича, словно видел его впервые. – Только что звонила... Леонарда!
