Все эти приготовления к ночи и непогоде Андрей Лукич делал спокойно, неторопливо-привычно. Как бы между прочим. С собою было все самое нужное. В котомке этого таежника лежали и старое байковое одеяло, и пара алюминиевых котелков один в другом, как матрешки, и неприкосновенный запас шоколада, и «аварийные» спички в металлическом пенальчике из-под валидола. Моток лески, пузырек марганцовки, нитроглицерин… Лишь ружья не хватало. Слов нет, нужно оно в тайге, да больно тяжело носить его стало на старости лет.
Еще раз глянув, все ли готово к ночи и к дождю, приметив кедровые выворотни со смолистыми корнями, Андрей Лукич высмотрел длинный хлыст орешника, ссек его коротким взмахом ножа, очистил, привязал к готовому удилищу леску с крючками и поплавком. Накопал червей и неторопливо пошел вдоль потока с удочкой и котелком.
Этот рыбак не просто знал, где должна быть рыба, он вроде бы видел ее. Не более двух десятков забросов в омуточки возле перекатов, каких-нибудь полчаса всех рыбачьих дел, а из котелка уже торчали серебристые хвосты хариусов и темно-шоколадные, в пятнах — ленков. Больше и не надо было. Почистил, помыл.
Ополаскивая лезвие ножа, Андрей Лукич увидел на берегу меж серых камней позеленевшую медную гильзу: «От берданки, — мелькнула мысль. Поднял, повертел. — Юла обронил. Его. У других в этих местах бердан не было».
Старик уже хотел было бросить гильзу, но чертиком выпрыгнул вопрос: «А почему именно здесь оказалась гильза? Зачем тут Юла был? Может, на это место он часто заглядывал? Завтра надо разведать окрестности, посмотреть получше», — решил Лукич.
Уже в темноте позднего вечера заморосил дождик. Меленький, ровный, нудный. Лукич и не заметил бы его, если бы не пошел за сушняком для костра. Взглянул на небо, а там одна слезящаяся чернота. Только силуэты древесных крон слабо высвечивало неровное пламя костра.
Густые вековые кедры долго принимали в свою хвою морось, а в полночь с их ветвей под легкими вздохами ветерка посыпались крупные, как слезы обиженного ребенка, капли. Они шлепались о полиэтилен то далекими одиночными выстрелами, то горохом, после чего деревья на несколько минут замирали, снова собирая и копя морось в ожидании нового вздоха ветерка.
Лукич сквозь сон слушал эту капель, думал о гильзе, вспоминал Юлу, и одна мысль не давала ему покоя: может, плантация где-нибудь совсем рядом?..
…В красивом и чистом, как парк, старом кедровом лесу, снилось Лукичу, на ровной площадке, бархатисто заросшей мелким папоротником, осочками, ландышем и другой веселой зеленью, ровными рядами выстроились стрелки с зонтиками ярко-красных ягод. Сразу видно, что человек сажал их. Давно, потому что много старых женьшеней, а между ними еще больше молодых…
