От заимки Юлы осталось одно название. Гектар березняка, яма от завалившегося погреба, большой чугунный, рассеченный трещиной котел, мотки рыжей проволоки да густые заросли бурьяна и конопли там, где когда-то стояли изба и омшаник… Как будто и не было непоседливого Юлы и его хорошо поставленного таежного хозяйства. Вся быль поросла березами да высокой травой…
Сбросив дремоту, Лукич вскипятил чай со стеблями лимонника, похрумкал сухарями и снова зашагал под пологом дремучей, девственной уссурийской тайги. Шел, привычно раздвигая длинной сухой палкой пышные кружева узорчатолистного папоротника, отводя рукой ветви кустарников, обходя и перешагивая валежины. То в сопку, то вниз, то вдоль склона.
Поиски плантации не были единственной целью Андрея Лукича — попутно он искал и «свой» женьшень. До боли в глазах высматривал заветную розетку глянцево-зеленых пятипалых листьев с зонтиком ярко-красных ягод на длинной тонкой стрелке, из-под которой уходил в землю слиток огромной целебной силы. Но уж очень редко попадалось такое сокровище. За десять дней Лукич нашел всего четыре корня, да и то средненьких размеров. Юла перенес бы их на свою плантацию, чтобы поросли они еще с десяток лет.
Под вечер небо заволокли тучи. Попрятались белки и бурундуки, притихли птицы, остервенели комары и мошки. В загустевшем влагой воздухе стал слышен далекий и высокий шум мечущейся в скалах меж сопок реки. Недовольно заревел, учуяв человека, медведь, эхо отскочило от крутого склона горы напротив и покатилось вниз по распадку, в сторону далекой Уссури.
«Как бы дождь не затянулся надолго. А ревет медведица: с медвежатами она», — подумал Лукич и стал высматривать место для табора. Деловито и спокойно, не обращая внимания на медвежье соседство. Много их, да и всякого другого зверья тоже, довелось ему повидать на своем веку.
Спустился к ключу, немного прошел вдоль него вниз по течению. На высокой терраске под сомкнувшимися густыми кронами кедров расчистил небольшую площадку. «Там костер будет, смолье вон, сушины рядом, до воды рукой подать. Хариус должон быть, ленок. Отдохну», — прикидывал Лукич.
Высмотрев ватагу кедров-подростков, уже теснивших друг друга, надрал с трех из них, явно не выдерживающих борьбу за солнце, большие лоскуты коры вместе с влажным лубом, распялил их на земле, а сверху поставил ситцевый полог от гнуса. Пошарил руками в котомке, достал сверток полиэтиленовой пленки и натянул ее тентом.
