Все было так же, как и где угодно в другом месте. Нужно было только заучить, кого как из новых приятелей называли. Ибо у каждого было свое имя, хотя они одинаково ухмылялись и сыпали проклятиями.
— Что мы будем делать, когда война кончится? — спросил вдруг один из них у Нокканена, когда они лежали рядом на нарах.
— Кончится? — спросил удивленный неожиданным вопросом Нокканен.
— Наверно, она когда-нибудь кончится. Уж работать-то мы, пожалуй, не будем. Нужно придумать что-то полегче, поинтереснее…
— Не знаю, — сказал Нокканен. — Я подумывал об учебе в промышленном училище, — признался он. — Мой брат — строительный мастер.
— Хе-хе! — осклабился приятель. — Для учебы мы уже слишком стары…
Они помолчали.
— Ну, да она ведь не кончилась еще, — сказал Нокканен.
— А если будет кончаться, то самое лучшее, пожалуй, было бы сигануть в Свирь…
Приятель подкреплял сказанное отборными ругательствами, как, впрочем, и Нокканен. Таков уж был стиль.
— А может быть, они все же отвезут нас хоть куда-нибудь, — высказал приятель более утешительную возможность. — Возили же они нас до сих пор и ни разу не доставляли в такое место, куда бы пекари да повара не перебирались уже заранее.
Это была серьезная беседа, каких Матти Нокканену уже давно не приходилось вести. И в ней выяснилось, что они боялись по окончании войны оказаться неприкаянными.
Но большей частью они жили нынешним днем. Стояли на посту, получали паек и почту, писали письма и ждали отпуска.
Как бы ни было однообразно серое солдатское сукно и вонь портянок в землянке, какими бы похожими ни были замызганные колоды карт, за которыми они собирались, — все это только внешнее. Юный Нокканен начал разбираться в этом. Под внешним покровом таился человек, который отличался от другого человека так же, как отличались друг от друга листья одной и той же породы дерева. Война не для всех значила одно и то же. Она отнимала у одного переднюю, у другого заднюю конечность, а у третьего все тело. Точно так же и внутри человека отражалась она по-разному.
Вот и он сам внешне никак не изменился, но нутром он чувствовал, что война переехала его — отняла молодость.
На Матти Нокканена сильно подействовало знакомство с солдатом Яара.
Здесь была одна землянка, которую прозвали «картежным адом», потому что там дни и ночи напролет, неделя за неделей, непрестанно шла картежная игра. Там собирались те, кто вставал из-за карточного стола либо богачом, либо обедневшим, как выжатый лимон. Заглядывали туда и те, кто хотел осторожненько попытать счастья.
