– Глаз у нее нехороший, – со знанием дела заметил Рюхин.
Самоваров не стал спорить:
– Может, и глаз… Покойный Еськов при ней всегда был тихий, смирный. Она, кажется, немного дулась на него последнее время, но он только заискивал: «Галчонок, Галчонок!» По-моему, не слишком подходящее для нее имя.
– Уж лучше Сколопендра, – снова вставил Рюхин.
– Значит, страсти-мордасти семейные тут не кипели? Жалко, – сказал Стас. – В чем же тогда дело? Может, не зря вдова все время в бизнес пальцем тычет? Или таким образом от себя отвлекает? Она ведь бой-баба. Легче легкого представить, как встала она из-за стола, сходила мужа пристрелить, а потом снова села за салат…
Рюхин согласился:
– Очень даже может быть!
– Да нет, дико это как-то, неумно – народу полный дом, все болтаются где попало. Хладнокровия у вдовы хватает, но и мозгами бог не обидел. Хотя черт ее знает…
Рюхин вдруг вспомнил:
– А знаете, что Грушевая, медик наш, сказала? Что убийца человек злобный, но небольшого ума. Я понял почему: имитация самоубийства неловкая, топорная, зато пистолет приставлен ко лбу жертвы вплотную, почти вдавлен. Это от избытка чувств! И никаких следов борьбы. Еськов хорошо знал убийцу и не ожидал ничего плохого.
Стас задумчиво шмыгнул носом:
– А может, он просто вздремнул на койке? Покрывало только слегка примято. Сморил нашего бизнесмена сон, и тут – бац! – прилетает пуля в лоб. Только вот кто стрелял?
– Может, Еськов-джуниор? – предположил Рюхин. – Наследник все-таки. Что вы, Николай Алексеевич, про мальчика скажете?
– Его я еще реже встречал, чем папашу, – пожал плечами Самоваров. – Еськов-старший был личностью яркой, заметной, а вот сын его, по-моему, – самый стандартный мажор. Здоровый, румяный, нарядный, без проблем. Баловали его, как принято в этом кругу, – не больше и не меньше.
– А с отцом он ладил? – спросил Стас.
– Вполне. Отец вроде бы сына любил, не притеснял. Парень очень среднего интеллекта и темперамента. Он немного, кажется, маминым нравом задавлен – так не мама ведь убита, а отец.
– Ладно, пойдем глянем на эту серость, – пригласил Рюхина Стас. – У парня комнаты наверху. Даже если он чист, мог что-то видеть или слышать. Либо его приятель, либо девица. Колян, будь другом, не уезжай пока! Все-таки ты тут терся, работал, на здешних людей насмотрелся. Может, родим с тобой еще пару версий.
«Какие версии? – вздохнул про себя Самоваров. – На Еськовых я и не глядел, хотел одного: работу закончить. До утра бы возился, если б Алявдин с Тошиком толклись рядом, мешали. Спят сейчас оба сном праведников! Еще бы – нет у них друзей-сыскарей, и до лампочки им, кто именно прикончил нашего работодателя. А в самом деле, кто?»
