— И надолго это?
— На весь вечер.
— Спасибо тебе, — с чувством произнес Карл. — Век тебе это помнить буду… Мигелито.
Йоган зарычал.
— Не называй меня так.
— Как скажешь, Ми… Милый друг! — с невинным выражением лица произнес Геббельс.
— Вот скотина какая… — улыбнулся Йоган. — Входи, это твоя комната.
Он толкнул одну из дверей.
— Ванная в конце коридора, туалет – в противоположном конце. Давай, переодевайся. Нас ждут, — Йоган страдальчески возвел очи горе, — почтенные матери семейств, дочери почтенных матерей и их совместные матримониальные планы.
Парадная форма морского кадета была аккуратно сложена в чемоданчик так, чтобы ее не нужно было гладить. Карл повесил ее «отвисать» на плечики, быстро сменил белье, мысленно посетовал на то, что душ принять уже не успевает, начистил до зеркального блеска сапоги, и скоренько побрился. Не то, чтобы у него на подбородке что-то особенно густо росло, но, как говаривал обербоцман Мёдор, «хрен с ней, с пробоиной, но порядок на корабле должен быть». Припарадившись, Геббельс спустился в гостиную, где Йоган, также облаченный в парадную форму, разговаривал со среднего роста, слегка полноватым огненно-рыжим мужчиной с изумрудно-зелеными, как и у Йогана, глазами и аккуратной бородкой. Из радиолы негромко доносились звуки «Uber die Hugel und Weit weg», недавно появившегося, но уже завоевавшего бешеную популярность ансамбля Nachtwunsch, основанного оперными певцом и певицей. Карл как-то не особо интересовался музыкой (по крайней мере – после того, как оказался в Киле. Там на это просто не хватало времени), однако мелодия показалась ему смутно знакомой.
— Отец, позволь тебе представить моего друга, — сказал Йоган, едва Карл переступил порог. — Карл Геббельс, я писал вам с мамой о нем. Карл, это мой отец, Дитмар Арндт.
Мужчина поднялся и сделал несколько шагов навстречу Карлу, протягивая руку для рукопожатия. У губ герра Арндта и в уголках глаз пролегали характерные морщинки, часто встречающиеся у людей, которые много смеются и улыбаются.
— Очень рад, молодой человек, — голос у Йоганова папеньки был глубокий, басовитый, «с трещинкой», а рукопожатие крепким. — Присаживайтесь. Мой старший сын уже рассказал вам о приеме?
— Э-э-э… В общих чертах, герр Арндт.
Дитмар улыбнулся и указал рукой на кресло.
— Присаживайтесь, юноша. Сигару?
— Спасибо, нет, — покачал головой Карл. — Курить вредно.
— В самом деле? — удивился хозяин дома. — Никогда об этом не слышал.
