«Хорошая карта, — заметил я. — Очень хорошая».
Мы обстукали долотом пространство вокруг кляксы, помеченной как Тунис. Кусок толстого картона отвалился. За ним находилась розетка и проводка. В поисках радиоприемника мы раздолбили стену за Тунисом, но, как ни странно, очутились отнюдь не в комнате номер 302, размещавшейся с другой стороны. Как оказалось, потолок там был ниже, чем в комнате номер 305, и мы попали под крышу. Там на чердаке мы и обнаружили радиоприемник французского производства, настроенный на Лондон. Провода вели к розетке за картой. Ни вилки, ни наушников мы так и не нашли. Антенна поднималась вверх по балкам и несколько ярдов шла вдоль обрешетки. Судя по всему, радиоприемник работал довольно сносно.
Просто чтобы доказать, что все не могло быть по-нашему, во время суматохи лейтенант Фальк-Буман (голландский военно-морской флот), затесавшись в толпу снующих туда-сюда немцев, вышел из двора, переодетый в немецкого военного, занятого в операции. Куда он направился потом и как выбрался из замка, я не знаю. Его поймали рядом с Иммендингеном четыре дня спустя и вернули к нам на Рождество.
Служба охраны задумалась. Как этот приемник попал в лагерь? Наверняка его доставили в посылках, но как? Положим, даже он попал в комнату, где хранились посылки, но как его забрали оттуда и как он оказался во французских помещениях, не будучи обнаруженным? Информатор, сдавший нам радиоприемник, сказал, что склад с посылками обычно открывали поддельным ключом, одновременно отвлекая внимание часового во дворе. Мы соорудили систему сигнализации: как только расположенная во дворе пленных дверь в помещение с посылками открывалась, на гауптвахте начинала мигать лампочка. За все время мигала она только один раз. По этому случаю полицейский отряд немедленно бросился внутрь, но ничего не нашел. После этого сигнализация больше никогда неожиданно не включалась. И все же два года спустя в лагере по-прежнему были радиоприемники.
Наш комендант, бывший с нами с августа, взял на себя труд и придумал великолепный дисциплинарный рождественский подарок для своих заключенных. Lagerbehefl[59] номер 38 требовал соответствующей дисциплины на всех построениях. Никакого свиста, никаких рук в карманах, никакого блуждания вокруг, никакого курения, никаких снежков.
Кроме того, он установил во дворе звонок. Он звонил получасовое и пятиминутное уведомление и точное время начала построения. Первый раз, когда это применили, процедура была встречена бурно. Все курили, руки были в карманах; все слонялись и громко перекликались со своими приятелями из других групп. Подсчет во дворе должен был теперь проводиться одновременно двумя немецкими офицерами. Один должен был проверять количество присутствующих, другой замечать нарушителей новых правил и следить за любой возможной фальсификацией при пересчете. За нарушения нового порядка полагалось наказание от пяти до десяти дней ареста.
